Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

этой миссии министра. Возможно, директору сообщили, что решение принято еще выше. Зедгенидзе мне ничего не сказал, хотя у нас были достаточно хорошие отношения и я с ним встречался еженедельно на заседаниях ученого совета. О его письме с отказом я узнал лишь несколько недель спустя, когда получил из Лондона копию этого письма, написанного на очень хорошем английском языке. Привожу его в переводе:

«9 марта 1966

Дорогой профессор Волстенхолм,

Я был очень рад получить копию Вашего письма, в котором Вы просите содействия в осуществлении приезда в Англию д-ра Медведева из нашего института, с тем чтобы прочитать лекцию по проблемам старения. Однако я выражаю свое сожаление и полагаю, что д-р Медведев не будет в состоянии приехать в Англию в этом году ввиду огромной загруженности работой в его лаборатории.

Искренне Ваш

профессор Г. А. Зедгенидзе,

директор Института медицинской радиологии».

К этой копии был приложен и очень скорый ответ Волстенхолма:

«Дорогой профессор Зедгенидзе,

Ваше письмо от 9 марта принесло глубокое разочарование. В прошлом годичные чтения по проблеме старения в нашей программе были сделаны учеными из США, Франции, Голландии, Израиля и других стран, и мы будем очень сожалеть, если СССР не будет представлен в этой серии… Если д-р Медведев так сильно занят, то приезд на 2–3 дня был бы, несомненно, лучше, чем ничего. Неужели Вы сочтете невозможным разрешить ему на 2–3 дня оторваться от своих обязанностей, тем более что он, может быть, согласится компенсировать этот ущерб за счет своего отпуска…

Я посылаю копию этого письма профессору Петровскому, министру здравоохранения СССР, а также академикам Энгельгардту, Опарину и Шемякину, которые представляют Ciba Foundation в Вашей стране.

Искренне Ваш…»

Судя по ответу, Волстенхолм не был настроен сдаваться[4].

В. А. Энгельгардт, А. И. Опарин и М. М. Шемякин, директора трех институтов АН СССР, получили копии всей переписки и личные письма Волстенхолма с просьбой поспособствовать согласию Минздрава на мою командировку. Опарин, как и следовало ожидать, проигнорировал эту просьбу, а Энгельгардт и Шемякин активно включились в решение проблемы. Об этом я узнал позднее, когда Энгельгардт, директор Института молекулярной биологии, с которым я был хорошо знаком, передал мне копию всей переписки. Энгельгардт и Шемякин подготовили для Петровского докладную записку, причем Энгельгардт, добившись приема у министра, вручил ее Б. В. Петровскому лично и в беседе настоятельно рекомендовал принять положительное решение. Энгельгардт сам несколько раз участвовал в симпозиумах Ciba Foundation и был в дружбе с Волстенхолмом.

Докладная записка академиков Петровскому была достаточно подробной. Они давали высокую оценку «ряду серьезных работ Ж. А. Медведева по проблемам биологических основ старения» и объясняли, что Ciba Foundation находится в очень хороших деловых отношениях с Академией наук СССР.

Но вмешательство двух известных академиков лишь осложнило ситуацию. Меня на этот раз вызвал срочной телефонограммой начальник иностранного отдела Минздрава Новгородцев и в категорической и высокомерной форме потребовал прекратить и переписку с Волстенхолмом, и все действия, связанные с лекцией.

Я, конечно, снова написал Волстенхолму, сообщив, что весьма энергичные усилия Энгельгардта и Шемякина не принесли положительного результата. Между тем по линии спецотдела из Министерства здравоохранения в ИМР было направлено письмо, которое требовало «указать Медведеву на недопустимость его поведения и принять необходимые административные меры». Вслед за этим в институт пришло письмо из международного отдела АМН СССР, в котором предлагалось сообщить, «какие конкретные меры были приняты партийной организацией и дирекцией института по отношению к Ж. А. Медведеву в связи с нарушением им норм переписки и контактов с иностранцами». Спецотдел нашего института (спецотделы, или «первые отделы», ведали секретностью, и в них обычно работали отставные профессионалы КГБ) потребовал от меня объяснений в письменном виде. Я написал краткое объяснение, приложив к нему русский текст лекции.

До конференции в Шеффилде оставалось два с половиной месяца. Нужно было найти оказию для отправки Волстенхолму текста лекции на английском, которая (около 40 машинописных страниц) была уже готова. В июле в МГУ собирался Международный конгресс микробиологов, в работе которого принимали участие и несколько сотрудников ИМР. Среди британских микробиологов, приехавших на конгресс, я хорошо знал Ральфа Купера (Ralf Cooper), который в 1958–1959 годах в рамках обмена аспирантами между Московской сельскохозяйственной академией им. К. А. Тимирязева и Ротамстедской сельскохозяйственной станцией в Англии работал под моим наблюдением на кафедре агрохимии и биохимии. Его темой были азотфиксирующие бактерии, и меня попросили ему помогать просто потому, что я владел английским языком. Но мы стали друзьями, ходили вместе в лыжные походы зимой и за грибами летом и впоследствии переписывались. В июле 1966 года Р. Купер, работавший теперь в Хэтфилдском колледже, приехал в Москву с сыном не только на конгресс микробиологов, но и как турист. Вместе с сыном Паулем тринадцати лет Ральф побывал в гостях и у нас в Обнинске. Когда он уезжал на заседания конгресса, Пауль оставался с нами в Обнинске. Мы с ним ходили купаться, плавали на байдарке, собирали в лесу грибы и ягоды. Сам Ральф немного говорил по-русски и хорошо знал все наши проблемы. В 1959 году я уже отправлял с ним в Англию небольшую статью, которая была напечатана в журнале Nature. Он пообещал отредактировать текст лекции, улучшив мой английский, перепечатать его и передать Волстенхолму. Я также попросил его отправить один экземпляр в США Бернарду Стрелеру.

В конце августа пришло письмо от Ральфа, в котором он сообщал, что Волстенхолм попросил его быть моим представителем на конференции и объяснить аудитории причины отсутствия лектора. Ральф выполнил эту просьбу. Мою лекцию зачитал для собравшейся аудитории Б. Стрелер. Вскоре я получил письмо и от Волстенхолма, в котором он подробно рассказал мне о том, как прошла лекция и кто присутствовал на обеде в честь лектора. Среди них были Р. Купер, Б. Стрелер и Алекс Комфорт (Alex Komfort). А. Комфорт, ставший вскоре знаменитостью не только в области геронтологии, был тогда известен как автор книги «The Biology of Senescence» («Биология старения»), которая считалась лучшим учебным пособием по геронтологии. Я получил также письма от Стрелера, Купера, вице-канцлера Шеффилдского университета, и некоторых участников симпозиума. Наконец – в полной сохранности – пришла по почте магнитофонная запись всего заседания, продолжавшегося около двух часов. Пришло также и порадовавшее меня письмо от научного редактора эдинбургского издательства «Oliver and Boyd». Это издательство уже давно готовило английский перевод моей книги «Биосинтез белков и проблемы онтогенеза», изданной в Москве в 1963