Жизнь и чудеса выдры - Хейзел Прайор

Эл вспомнил коробочку с украшениями от «Смелдерс», которую он доставлял мужу преподобной Люси. Работы Кристины были выполнены в совершенно ином стиле. Преподобная Люси оставалась для него неразрешимой загадкой.

Разговор пошел о выдрах. Руперт рассказал, что одно время выдры в Британии оказались на грани вымирания из-за популярности охоты на этих животных.

– Это было невероятно жестокое по своей сути состязание. Охотники гнались за выдрой, пока та не выбивалась из сил, пронзали ее копьем, а затем бросали собакам. Охоту на выдр окончательно запретили только в семидесятых, и сейчас их популяция снова растет. Это здорово и приносит всем пользу. За исключением рыбоводческих ферм, естественно.

– И владельцев рыбных озер, – добавил Спайк.

– И, возможно, Сета Хардвика? – предположил Эл. – Насколько я понимаю, недавно в питомнике произошел инцидент с участием его собаки.

Преподобная Люси кивнула:

– Я тоже об этом слышала. Бедный мальчик. Слава богу, с его собакой все в порядке. Он в ней души не чает, так же как и в спаниеле, который жил у него раньше. Когда та, первая собака умерла, он был вне себя от горя. Его родители, если я правильно помню, тогда как раз развелись. Отец сейчас живет в Бразилии со своей новой женой, но дом рядом с заповедником по-прежнему принадлежит ему. Он разрешает Сету жить там за символическую плату.

– Чем занимается Сет? – поинтересовался Эл.

– Вроде работает в каком-то офисе. Его часто можно увидеть или на мотоцикле, или выгуливающим свою собаку. Честно говоря, я даже не знаю, чем он занимается помимо этого.

Но Руперт еще не все сказал по своей любимой теме.

– А вы знали, что выдр можно встретить на всех континентах, кроме Антарктиды? В джунглях Амазонии, например, водятся гигантские выдры. И они не просто так названы гигантскими! Они ничуть не похожи на милых пушистых малюток, что живут у нас в питомнике. Они достигают двух метров в длину и охотятся даже на аллигаторов!

Преподобная Люси вздрогнула. Наверное, она была очень рада, что существо, укусившее ее сына за палец, было всего лишь маленькой британской выдрой.

* * *

– Произошло недоразумение.

Фиби напряглась.

– Какое еще недоразумение?

– Один из клиентов подал на меня жалобу.

– Ты опоздал?

– Почему сразу «опоздал»?

– А ты сам как думаешь, почему?

– Хорошо, согласен. Но нет, дело не в этом. – Эл принялся листать фотографии посылок в своем телефоне, бормоча себе под нос: – К счастью, я могу доказать, что я не сделал ничего предосудительного. Бинго! – провозгласил он. – Я оставил посылку Джорджа Бовиса на столике в его беседке, как он и просил! – Он помнил, что посылка была тяжелой и объемной. На снимке она лежала в восьмиугольной беседке из кедрового дерева. – Вот они, неопровержимые доказательства, которые я отправлю своему начальству. Представляешь, мистер Бовис пожаловался, что посылку-де оставили у ворот! А какая-то собака имела наглость задрать свою лапу и…

Фиби до сих пор вздрагивала каждый раз, когда слышала слово «собака».

– Может, наш злостный преступник – это лающий джек-рассел, принадлежащий викингу в спортивном костюме, твоему приятелю по колокольным делам? Они ведь соседи, не так ли?

– Спайк Добсон? Да, я бы не удивился. Он уверяет, что выгуливает собаку каждый день, и в дождь, и в зной.

Он столкнулся со Спайком сегодня в деревенском магазине, и тот, как бы в подтверждение собственных слов, вел на поводке свою собаку. Спайк извинился за то, что во время репетиции вел себя не самым лучшим образом, пояснив, что когда устает, то становится раздражительным. Эла это не удивило: попробуй тут не устать, дважды в день выгуливая такого энергичного, шумного пса.

Фиби хихикнула:

– Бедный мистер Бовис! Это еще и постельное белье, если я правильно помню… – Она по-прежнему помогала отцу с организацией посылок и теперь отлично разбиралась в том, что заказывают себе все жители деревни.

Эл серьезно кивнул.

– Хорошо, что упаковка была водонепроницаемой. И все же хотелось бы понять, как посылка попала из беседки к двери…

Он оставил Фиби вздремнуть и вышел в сад. Эл взял из сарая вилы, размышляя о том, почему жизнь всегда ставила ему палки в колеса. Никогда и ничего не складывалось так, как он планировал. Ему было ужасно стыдно, что мистер Бовис на него нажаловался. Если бы не фотография, Эл усомнился бы в собственной памяти. Он принялся за работу, мечтая о том волшебном дне, когда все у него будет идти как по маслу.

Его жена неизменно готовила завтрак в семь утра, обед – в час дня, и ужин – в половине седьмого вечера. Она водила детей в спортивные секции и на уроки балета. Она всегда следила за состоянием их обуви. Она посещала каждое родительское собрание в школе. Она знала, в какие дни вывозили мусор и когда нужно везти машину на техосмотр. Она была практичной, энергичной и попросту замечательной. И он следовал за ней хвостом, обожая ее и соглашаясь с ней во всем, потому что – что греха таить – она никогда не ошибалась.

Ее все любили и все уважали. Она была прекрасным специалистом и работала в отделе кадров в той же больнице, в которой позже у нее нашли опухоль мозга. После ее смерти Эл едва справлялся даже с самыми незначительными жизненными трудностями, такими как смена мешков для пылесоса и выбор марки туалетной бумаги.

Со всех сторон его обступили дикий щавель и ракитник, варварски захватившие овощные грядки. Он выкапывал их и бросал в тачку, пучок за пучком. Почему бы жалким слизням Дарликомба не заняться чем-то полезным и не полакомиться сорняками, а не его многострадальными овощами? Он воткнул вилы в землю и поворочал ими, пытаясь выкорчевать росток упрямого чертополоха. Когда он вытащил их вновь, на зубцы была насажена картофелина.

Картофелина!

Какое это было удивительное и прекрасное зрелище!

Он порылся в земле и обнаружил, что поспело еще несколько клубней. Некоторые из них были мелкими, как галька, но тех, что покрупнее, вполне хватило бы на сытный гарнир. Он собрал их в цветочный горшок, поднес к садовому крану и смыл землю, пока не стала видна их прозрачно-кремовая кожура. Это были круглые комочки чистого жизненного топлива. Шарики, полные жизни. Узловатые сгустки триумфа. Они радовали Эла сверх всякой меры. Он чего-то достиг, сам.

Он принес их в дом и разложил на кухонном столе.

Как только его дочь спустилась вниз, он с ликованием указал на них:

– Смотри, Фиби, смотри! Молодой урожай! У нас получилось!

– У тебя