Жизнь и чудеса выдры - Хейзел Прайор

что рисовала на бумаге. Ее внимание было приковано к выдрам. Когда Кверкус пробегал неподалеку от девушки, он вдруг остановился и заглянул ей прямо в глаза с таким пониманием, какое она редко находила в людях, с которыми общалась (что, впрочем, было сомнительным мерилом).

Кверкус зевнул.

Кристина продолжила рисовать, полностью погрузившись в творчество. Фиби все еще переживала, что ее собственные потуги выглядят как детсадовская мазня.

Она удивилась, когда, взглянув на часы, обнаружила, что прошел уже час. Учитывая, что почти все это время она просидела в одной позе, у нее почти ничего не болело. И настроение было необычайно приподнятое.

Но пора было собираться. Она достала ластик и начала стирать большую часть того, что успела нарисовать.

Внезапно она заметила огромную темную фигуру, быстро движущуюся слева от нее. Прежде чем она успела сообразить, что к чему, фигура налетела на ее мольберт, сбив его на землю, а затем перемахнула через ограду и оказалась в вольере.

– Вот черт! – послышалось издали.

Раздался одиночный, возбужденный, пронзительный лай. Выдры бросились врассыпную.

Лапы и хвосты замелькали перед Фиби. Она с ужасом поняла, что собака, здоровая немецкая овчарка, гоняется за Роуэном по всему вольеру. Слева от нее Кристина испугано ойкнула, а затем они обе начали кричать во все горло. Рядом с ними возник худощавый молодой человек в хаки. Тоже крича, он полез через ограду.

Роуэн бросился к своей клетке и сумел ускользнуть от овчарки, но та переключила свое внимание на Кверкуса. Кверкус, ощетинившись, на долю секунды застыл перед своим врагом, прежде чем развернуться и броситься наутек, спасая свою шкуру. Пес бросился за ним, высунув язык и обливаясь слюной.

– Нет! – взвизгнула Фиби. – Боже, нет!

Молодой человек перекинул одну ногу через ограду. Он звал собаку и размахивал поводком, но в панике, похоже, сам в нем запутался. Поводок каким-то образом обвился вокруг его ноги.

– Боз! – закричал он, пытаясь высвободиться. – Боз! Живо ко мне!

Собака проигнорировала его. Ее челюсти щелкнули в дюйме от хвоста Кверкуса. Сердце Фиби бешено колотилось в груди. Все остальное внутри застыло в шоке.

Позади нее послышались шаги.

Кэрол. Она была в резиновых сапогах, а ее руки до локтя защищали толстые кожаные перчатки.

– Стоять! – прикрикнула она, стаскивая парня на землю.

В считанные секунды она перемахнула через ограду и оказалась в эпицентре потасовки. Она бросилась собаке наперерез, изловчившись, схватила ее за ошейник и дернула назад. Все трое наблюдателей умолкли, пораженные ее напором и выдержкой.

Она подтащила пса к калитке, отперла ее и вышла из вольера.

– Забери его, Сет! – приказала она парню голосом, похожим на раскат грома.

Его лицо приобрело пунцовый оттенок. Запинаясь, он начал извиняться, распутал поводок и пристегнул его к ошейнику своей собаки. Он погладил ее по голове.

– Хороший мальчик, – пробормотал он, доставая из кармана собачье лакомство.

– «Хороший мальчик»! – негодующе фыркнула Кристина. – Как бы не так!

– Просто уходите отсюда! – бросила Кэрол.

Уперев глаза в землю, чтобы не встретиться с ними взглядом, Сет немедленно подчинился, и овчарка послушно затрусила за ним, выглядя весьма довольной собой.

Кэрол принесла ведро и стала бросать выдрам рыбу, чтобы отвлечь их от такого потрясения. Роуэн и Кверкус съежились в своей клетке, но вскоре желание полакомиться рыбкой возобладало, и они выползли наружу.

И тут, словно подкопив силы для этого момента, на Фиби обрушилась лавина боли. Она невольно застонала.

Кристина, собиравшая их мольберты, выронила их и приобняла ее одной рукой.

– Думаю, нам всем нужно выпить чаю. Ты не возражаешь, Кэрол?

– Конечно. Роуэн и Кверкус уже в порядке. Я тоже пойду с вами.

Они направились в комнату отдыха. У Фиби скрутило живот. Когда она опустилась на стул, приступ новой боли прошил ее позвоночник.

– Кто-то оставил заднюю калитку открытой, – процедила Кэрол, внося поднос. Она осуждающе посмотрела на Фиби.

Фиби точно знала, что после визита к Коко она закрыла за собой калитку, но не чувствовала в себе сил защищаться.

Кэрол со стуком поставила поднос на стол.

– Поверить не могу, что это опять произошло.

– Опять? – слабым голосом переспросила Фиби, дрожащими пальцами принимая у нее чашку.

– Не обращай внимания, – вмешалась Кристина. – Выпей чай, передохни минутку, а потом я отвезу тебя домой.

Кристина все правильно поняла. На сегодня Фиби иссякла без остатка.

Когда они подъехали к коттеджу Хайер-Мид, Кристина не задержалась, сказав, что ей нужно проведать Мяву. В коридоре на Фиби обрушился стробоскопический эффект мигающей лампы. От этого ей стало еще хуже, чем было весь вечер.

– Прости, – пролепетал Эл. – Я уж было думал, что точно починю этот светильник, как только закончу с поливкой и ужином, но я битый час потратил на поиски проклятой отвертки. – Он внимательно посмотрел на нее и прищурился. – Ты в порядке?

С минуту она не могла подобрать подходящего слова, но потом одно пришло ей в голову.

– Камуфляжно, – пробормотала она. – А ты?

– Инопланетно, спасибо, – ответил он, довольный сегодняшним выбором лексики. Потом, заметив ее страдальческий вид, он заключил ее в теплые объятия.

Ей отчаянно хотелось спать. Она слишком устала, чтобы есть бефстроганов или просто рассказать ему о том, что произошло. Она выпила две таблетки обезболивающего и сразу легла в постель, хотя было всего семь часов.

Однако заснуть ей так и не удалось, в голове пульсировала боль, и она снова и снова мысленно прокручивала события вечера.

Удивительное и прекрасное

Принимая дюжину домашних яиц от мистера Крокера, Эл не мог не поддаться на его уговоры принять участие в репетиции колокольного звона. Отказывать отставному полицейскому все же не хотелось. Джереми Крокер относился к звонарному делу очень серьезно, и всякий раз, когда речь заходила о колоколах, его глаза округлялись еще больше, чем обычно, а руки сами собой тянулись к невидимым веревкам. В дарликомбской церкви было пять колоколов, а звонарей осталось всего четверо, сокрушался он. Эл Фезерстоун обмолвился, что когда-то, много лет назад, он и сам чуть-чуть увлекался звонарством. После этих слов пути назад не было.

И вот он стоял в холодном чреве церковной колокольни, пытаясь обуздать веревку номер четыре. Другие звонари были ему уже хорошо знакомы. Ему пришло в голову, что то, как они дергали за веревки, отчасти отражало характер каждого из них. Женщина-викарий, преподобная Люси, звонила в самый легкий из колоколов – дискант. Она подошла к своей роли со всей ответственностью, регулярно проверяя, все ли в порядке у ее товарищей, и подстраиваясь под их ритм, когда возникала такая необходимость. Рядом с ней, на