Дубль два - Олег Дмитриев

переживать каждую такую встречу. От этого они, чаще всего, затягивались. Сотрудники явно были не против поживиться с молодого тревожного автолюбителя, но взять с меня было решительно нечего, кроме нервов. Потом дядя Сеня поделился военной народной мудростью о том, что эти придорожные блюстители — как собаки: чуют, когда их боятся, и ненавидят пьяных. Эта поговорка здорово помогала преодолевать робость перед форменными фуражками пузатых сторожей безопасности движения.

— Сержант Агрр-хмм-кхе-кхе-цкий, проверка документов! — не оригинально представился этот. Казалось, призрак совести мешал многим из них называть потенциальным жертвам свои фамилии.

— Прошу, — я протянул в окно книжечку с правами, СТС и страховкой.

— Выпивали? — почти по-товарищески, едва не подмигнув, задушевно спросил сержант, зайдя в открытую форточку ухом, носом и частью толстой, плохо выбритой, щеки.

— Нет, — отвечать на провокационные вопросы ровно, с некоторой долей скуки, тоже научил дядя Сеня.

— Почему же? — искренне расстроился Кхе-кхецкий.

— Не имею привычки садиться за руль в пьяном виде, — честно признался я, явно ранив его в самый карман.

— Ну, вчера, может? Пивка, а? — робкая надежда в органе ещё теплилась.

— Нет. Ни вчера, ни позавчера, — эти наводящие вопросы знал, пожалуй, каждый автолюбитель. Только были они, скорее, подводящими. Под статью.

— Предъявите багажник к досмотру, Ярослав Павлович! — в голосе оскорблённого в лучших чувствах сержанта прорезался металл.

Я вышел и молча открыл крышку. Там, как назло, всё лежало в отвратительном порядке: и аптечка, и огнетушитель, и знак аварийной остановки, и даже светоотражающий жилет, который не так давно стал обязательным. Толик, продавец в соседнем павильоне на строительном рынке, матерно сетовал, что скоро станет обязательным надевать при выходе из машины каску с фонариком и ёлочную гирлянду.

Сержант смотрел на меня так, словно я наплевал ему непосредственно в человеколюбие. А я присмотрелся к нему так, как только недавно научился. Но тёмных пятен и ростков в нём не было. Обычный подмосковный гаишник. Только страдающий от перманентного похмелья, кажется. Глубоко вдохнув, стало ясно, что глаза и нос говорят в унисон — ветерок дул из-за у него из-за спины.

— А если в машину пройдём, на угон проверим авто, и на неоплаченные штрафы? — хмуро поинтересовался он.

— То мы просто время друг друга потратим, совершенно бестолку. А если я тебе просто так, по-дружески, на пиво денег дам — мы его можем сэкономить, — никогда так с сотрудниками не разговаривал. Видимо, новые знания и силы стали как-то по-новому обустраиваться внутри Ярика, обычно неразговорчивого и слабо общительного с кем бы то ни было. Особенно с представителями власти.

— Это другой разговор, конечно! Только это, — воодушевившийся было блюститель замялся, словно боясь спугнуть робко моргнувшую надежду, — того… двое нас так-то…

— Рубля хватит? — новый Ярик ориентировался гораздо быстрее старого и вектор беседы умел прокладывать самостоятельно. Это мне определённо нравилось.

— Вполне, — согласно кивнул орган.

Зеленоватая бумажка с видом Ярославля проделала недолгий путь из заднего кармана джинсов, улеглась на полик багажника рядом с ядовито-зелёного цвета жилеткой. И испарилась под рукой фокусника-сержанта, лицо на котором расплывалось искренним счастьем и признательностью.

— Там до самого Обнинска впереди никого не будет, точно говорю! Дальше — прости, братан, не подскажу, область другая. Но калужские — те ваще мышей не ловят, пыли себе по тихой, не парься! — он напутствовал меня, как лучшего друга, только что обниматься не полез, — Счастливого пути!

Искреннее пожелание ещё звучало над трассой, а сержант с неожиданной для его отраслевой комплекции грацией уже летел к остановке. Через минуту из какой-то еле различимой отворотки за ней вылетел уставший Фокус, дальний родственник моего Гэлакси, и усвистел в сторону Наро-Фоминска, задорно крякнув напоследок. Я опустил крышку багажника и сел за руль.

Радио запело волшебным голосом Анны Герман про сады, что цветут один раз в год. Ещё недавно я вряд ли смог бы прослушать грустную песню с зеркальной историей. Сегодня было вполне терпимо. Только мысли в голове потянулись такие же протяжные.

Когда-то давно я, помнится, уже задумывался на этот счёт. На предмет дуальности бытия. Да, продавцов стройматериалов тоже посещают неожиданные мысли философского характера. Чертова дуальность… Все имеет две стороны… Вот к примеру — дал ты милиционеру денег, за то что он тебе помог. Потому что если бы не дал — он бы не помог и ходил бы ты пешком полгода. Милиционер тебе добро сделал? Да. Ты ему тоже? А как же. Все чинно и благородно. А с другой стороны — статья в кодексе, потворство коррупции и прочее барахло… Читал статью, помнится, в одном журнале про тогдашние реформы милицейские, со всем согласен был. А на практике все гораздо интереснее. В этот раз за мной точно не было никакой вины, но вариант освободиться от пристального, но крайне несвоевременного внимания властей я выбрал тот же самый. По привычке, видимо. Если смотреть на ситуацию с высоты, открывшейся мне старым мудрым Дубом, то поступил я решительно неверно. Став одним из тех самых искусителей, что мешают событиям идти своим, правильным чередом. Которые потом зачастую сами сетуют на то, что ни слуги закона, ни врачи, ни чиновники любого, даже самого крошечного ранга, ни с места не сдвинутся и ничего не сделают без подачки. Конечно, не все. Но, к огромному несчастью, многие. Что вот мне мешало пойти с сержантом в их Фокус, убедиться, что штрафов на мне нет — и ехать дальше спокойно, без этих лишних долгих тягомотных мыслей? Привычка? Так себе объяснение.

Обнинск, Малоярославец и Калугу объехал как-то быстро, по касательной, не попадая в сами города. Дорога тянулась, становясь то шире, то уже, то поднимаясь в горку, то ныряя в лес. Как жизнь. Пролетали встречные машины, то подороже, но чаще — подешевле и постарше. Фырча и отдуваясь, отползали назад за правыми стёклами на обгонах попутные фуры. Деревья сменялись полями, те — деревеньками и посёлками, небольшими городками. На обочинах в населённых пунктах торговали пирожками, рыбой, кукурузой, молодой картошкой. Жизнь, во всём её дорожном однообразии на высокой скорости. Чтобы увидеть детали и заметить важное — нужно остановится. Но я ехал вперёд. Зная, что часть своего важного я уже увидел вчера, а вторую, явно, остро недостающую, увижу сегодня. С каким-то даже необъяснимым смущением и виной пролетая мимо чужих жизней. И, пожалуй, лёгкой завистью от того, какие