Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

этом он составлял эти иски столь убедительно с юридической точки зрения, что их приходилось рассматривать на судебных заседаниях с вызовом ответственных работников Международного почтамта. Решения народного суда, однако, всегда были: «в иске отказать».

Цукерман, однако, не сдавался. Поскольку Всемирная почтовая конвенция предусматривала равные права на компенсацию для отправителя и получателя, он передавал право на иск пострадавшим получателям в Англии и в США, которых знал. Там решения почтовых служб, не доходя до судов, были всегда в пользу пострадавших от советского «черного кабинета» и им выплачивались приличные суммы компенсаций, половину которых должна была платить советская почта. Эта проходившая незаметно борьба сыграла историческую роль, изменив со временем всю систему пересылки международной заказной и застрахованной корреспонденции. КГБ утратил возможность безнаказанно и бесследно конфисковывать заказные письма. Перлюстрация, конечно, сохранялась, но необъяснимые пропажи заказных писем почти исчезли. Для объяснения причин конфискации нужно было составлять акт с характеристикой недозволенных вложений.

Борису Цукерману «черный кабинет» не простил своего поражения. Вскоре его вызвали в военкомат как офицера запаса и направили на медицинское обследование. Ему грозила психиатрическая экспертиза на синдром кверулянтная паранойя, или патологическое сутяжничество. Не дожидаясь завершения обследования, семья Цукермана подала заявление на эмиграцию в Израиль. Они жили в Иерусалиме с начала 1972 года. Я писал ему из Лондона, но на письма всегда отвечала его жена, сам Борис почему-то молчал.

Я планировал повидать Цукерманов 21 июня, за день до открытия конгресса. Но Шура сказала по телефону, что суббота у них занята другими делами. Договорились на вечер 20 июня. Дом, где они жили, находился за чертой города на территории бывшей Иордании. В прошлом нерелигиозный, Борис стал ортодоксальным иудеем, прошел необходимые обряды, регулярно посещал синагогу и соблюдал все правила. Его жена Шура была русской и православной христианкой, посещавшей службы в церкви. Борис теперь не мог есть блюда, которые она готовила. Кошерную еду для него готовила дочь Аня, учившаяся в еврейской школе при синагоге. Вся посуда на кухне была отдельной для каждого члена семьи и типа диеты. Сын оставался неверующим и собирался поступать в университет во Франции. Советские проблемы теперь Бориса совершенно не интересовали.

Кибуц, в котором жила семья Мэлика Агурского (его жену Веру я не знал), находился за городом, и к нему нужно было добираться на такси. А по субботам работали только таксисты-арабы, для них это был обычный рабочий день.

Агурский был другом Роя и Турчина. Я знал его плохо и в прошлом встречался с ним лишь несколько раз. Один раз, в 1971 году, он приезжал в Обнинск. Агурский имел техническое образование, был инженером и несколько лет работал в Институте металлорежущих станков. Аспирантуру закончил в Институте автоматики и телемеханики АН СССР. Опубликовал несколько работ в области кибернетики.

С середины 1960-х годов Агурский под влиянием проповедника Александра Меня стал серьезно интересоваться христианской религией. У него появилось много друзей среди православных священников, и в результате он официально принял православное христианство и прошел необходимые для этого обряды. В то же время в ряде своих уже самиздатных работ Агурский пытался как-то объединить христианство с иудаизмом, объясняя, что у этих религий общие корни.

Эта сторона деятельности Агурского меня не интересовала. Но Мэлик Самуилович был интересным и оригинальным мыслителем и в области истории и социальных проблем. Он умел излагать свои мысли ярко и парадоксально, вызывая этим дискуссии.

Неожиданно для меня и Роя, более близко знавшего Агурского, он в 1971 году уволился с работы и подал заявление на эмиграцию в Израиль. Поскольку его институт имел какое-то отношение к секретным исследованиям, Мэлику Самуиловичу нужно было пройти так называемый период охлаждения в течение трех или более лет. Освобожденный от работы, он занялся активной правозащитной деятельностью, сблизился с Сахаровым, а впоследствии и с Солженицыным. (Для статей Мэлик изменил свое имя на Михаила. Его имя по паспорту складывалось из заглавных букв имен Маркс, Энгельс, Ленин и Коминтерн. Отец Мэлика был известным революционером и партийным деятелем.)

Моя встреча с Агурским в Израиле состоялась по просьбе, изложенной в письме Роя от 20 марта:

«Агурский получил визу на выезд, и срок ее до 4 апреля… У него очень большая библиотека, и часть книг он продает… некоторые я у него куплю. Но он хотел бы, чтобы оплату произвел ты из Лондона, здесь ему деньги сейчас ни к чему. Он все хочет увезти, но не на все дают разрешение. Такой порядок, что редкие и антикварные издания могут продаваться через букинистов, но только в пределах СССР. Я думаю купить у него Энциклопедию Брокгауза и Эфрона. Также хотел бы купить Энциклопедию Гранат – это почти 60 томов. Энциклопедии и справочники лучше всего иметь дома, под рукой, особенно для историка…»

Так что теперь мне нужно было выполнить просьбу Роя и оплатить его покупку.

Агурский принял меня очень тепло. Он приехал в Израиль с женой и дочерью, студенткой биофака МГУ. Что-то им в Израиле уже сильно не нравилось. Дочь хотела переехать в США или в Англию, чтобы продолжить образование. Агурский понял, что его православное христианство станет главной трудностью для жизни и работы в Израиле.

Уже 20 июня я обнаружил недалеко от моей гостиницы хороший грузинский ресторан «Кавказ». Владелец, грузин по внешности, ответив на мое «Гамарджоба, генацвале!», принял меня очень радушно. На моем пиджаке уже был приколот бейджик с эмблемой Геронтологического конгресса, который стал событием для Иерусалима. В последующие дни я приглашал сюда американских и британских друзей. Они часто говорили, что никогда не ели столь вкусных блюд. С 1968 года грузинские евреи, потомки еврейских переселенцев, которые начали перебираться в Грузию из завоеванного Иерусалима почти 2500 лет назад, стали возвращаться на свою историческую родину. В течение многих веков жизни в Грузии они ассимилировались, приняли грузинские имена и стали говорить на грузинском. Они сохраняли религию, но не диету. Наиболее популярными у американцев и британцев были суп харчо, чахохбили, сациви, аджапсандали, хачапури и закуски из баклажан. Грузинские вина в Израиль доставляли из Грузии.

Глава 30

Журнал Роя Медведева «Двадцатый век»

В начале 1975 года Рой сообщил мне в конфиденциальном письме, что решил готовить в Москве самиздатный ежеквартальный журнал под условным названием «Двадцатый век». Из его объяснений можно было понять, что появление в Германии журнала «Континент» под редакцией Владимира Максимова, альманаха «Из-под глыб» под редакцией Солженицына и подготовка к выходу в Израиле ежемесячного русского журнала