Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

школьные автобусы, развозившие учеников в отдаленные государственные школы – для соблюдения расового равноправия детей, пугали всех новоприбывших из СССР, привыкших к тому, что их дети ходят пешком в ближайшую школу. Особенно болезненным для бывших граждан СССР оказывалось отсутствие бесплатной государственной медицины. Получить медицинскую страховку, не имея постоянной работы, было невозможно. Только летом 1979 года Турчин получил должность профессора Университета города Нью-Йорка и немного ожил. Обучение в этом государственном университете было бесплатным, а поступление – без экзаменов. Но главным для Турчина была стабильная должность. Первое письмо от него из Нью-Йорка я получил лишь в мае 1979 года. Оно было заказным и весьма лаконичным:

«Жорес Александрович,

Я возвращаю долг: 500 долларов 1974 года. Согласно журн. Harpers № 6, нынешний доллар=0.73 от доллара 1974. 500/073=685. Спасибо.

В. Турчин».

О деталях своей жизни и работы он не сообщал. В письме был чек на 685 долларов. К советским проблемам Турчин потерял интерес, с эмигрантами из СССР в Нью-Йорке почти не общался, в эмигрантскую русскую прессу ничего не писал и не переписывался с московскими друзьями, что очень их удивляло. Не возвращал и московских долгов, которых было немало. Но я знал, что это был особый эмигрантский синдром разочарования в Америке. Он проявлялся у многих эмигрантов из числа ученых, не сумевших приспособиться к соревновательному образу жизни американцев. Советские дипломы в США не признавались. (Это создавало особые проблемы для медиков, которые не получали доступа к врачебной практике.) К европейскому образу жизни ученые приспосабливались значительно легче. В Израиле такие же изменения психологии в новых условиях я наблюдал у Бориса Цукермана и некоторых других друзей и знакомых (см. главу 29).

Книга Турчина «Инерция страха» («The Inertia of Fear and the Scientific Worldview») была издана на английском в Нью-Йорке лишь в 1981 году, опять в издательстве Колумбийского университета. В Великобритании ни первая, ни вторая книги параллельно не издавались и не продавались. Не было и их переводов на другие европейские языки. Для западных читателей они попадали, из-за обилия высшей математики и кибернетики, в разряд академических, имели малые тиражи и не обеспечивали гонораров.

Некоторая известность оригинального мыслителя все же пришла к Валентину Турчину, хотя и очень поздно. Как обнаружил в 1997 году кто-то из крупных программистов, готовивших книгу по истории Интернета, Турчин в своей книге «Феномен науки», написанной в 1970 году, предсказал появление Интернета как глобальной системы обмена информацией и описал его возможные характеристики. Он также предвидел возникновение глобального суперинтеллекта, бессмертного киберсознания – научного варианта религиозного бессмертия души. Благодаря неожиданной славе первооткрывателя Валентин Турчин, выйдя на пенсию, основал в 1998 году частную компанию по разработке компьютерных программ «Supercompliers LLC». Книга Турчина «Феномен науки» была издана и в России в 2000 году.

Валентин Турчин умер в апреле 2010 года. В газете города Обнинска 13 апреля поместили короткий некролог в разделе «Объявления». Газета «30 октября» общества «Мемориал», выходящая шесть раз в год, отметила смерть Турчина большой статьей «О русском интеллигенте Валентине Турчине» (№ 97, 2010), автором которой был Эдвард Клайн, в прошлом спонсор «Хроники Пресс» в Нью-Йорке. 30 октября, дата, ставшая названием газеты, – это установленный правительством РФ День памяти жертв политических репрессий. Оба сына Валентина полностью ассимилировались в США и стали крупными учеными в кибернетике.

Париж, июль 1975

С 20 по 25 июля в Париже собирался очередной Европейский биохимический конгресс, организуемый Федерацией европейских биохимических обществ (FEBS). Я уже был членом Биохимического общества и подал заявку на постер – доклад, текст которого с иллюстрациями выставляется для чтения в зале вместе с другими. Автор должен дежурить возле своего постера в определенный день и отвечать на вопросы. Биохимическое общество было британским, но поскольку оно появилось в истории биохимии первым, то в его названии не было национальной идентификации. В то время, в начале века, французские или итальянские биохимики считали его международным и могли становиться его членами. Французское, Голландское, Польское или Всесоюзное биохимические общества появились позднее, после 1945 года, и Европейская федерация, их объединившая, сформировалась сравнительно недавно. Никаких приглашений участникам постерных сессий не требовалось, и оплата всех расходов на такую поездку целиком ложилась на них или обеспечивалась их университетами или институтами. Мы поехали в Париж вместе с Димой, для него это была первая поездка за пределы Великобритании. После Парижа мы все отправлялись на две недели отдыхать в Биарриц, французский курорт на юго-западе Франции близ границы с Испанией. Это был наш первый отпуск после отъезда из Советского Союза.

Заседания конгресса FEBS проходили в нескольких зданиях Парижского университета, и поиском гостиницы где-нибудь поблизости от него я занялся лишь по прибытии в Париж – за день до начала заседаний. Из номера я позвонил нашему новому другу Сергею Петровичу Дубровскому, издателю книг Лидии Чуковской (см. главу 19), и пригласил его на ужин. Он сразу осудил нас за выбор дорогой гостиницы и не в том районе, где могли бы спокойно гулять Рита с Димой, когда я буду занят на сессиях. После ужина Дубровский повез нас в Латинский квартал на берегу Сены и показал несколько небольших семейных гостиниц. В одной из них мы забронировали со следующего дня два небольших номера. В этом четырехэтажном отеле, отмеченном двумя звездочками, мы в последующие годы всегда останавливались, приезжая в Париж. Лувр и все основные музеи были на другом берегу Сены, в десяти – пятнадцати минутах ходьбы. Прогулки по набережным оказались наилучшим способом знакомства с Парижем. В результате предварительной переписки нам с Ритой предстояли два новых знакомства, связанных с моими делами. Нас приглашали в гости профессор Ефим Григорьевич Эткинд, недавний эмигрант из Ленинграда, и Жан и Люся Катала, переехавшие из Москвы в Париж в 1972 году. Их нельзя было назвать эмигрантами, так как Жан Катала (Jean Cathala) был французом. Я знал их в Москве с 1967 года. Они перевели на французский роман В. Д. Дудинцева «Не хлебом единым» и рассказ Солженицына «Один день Ивана Денисовича».

Ефим Эткинд и Жан Катала

Ефим Григорьевич Эткинд, доктор филологических наук и профессор Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена, был вынужден эмигрировать в конце 1974 года, так как его за открытую поддержку Иосифа Бродского и Александра Солженицына, двух будущих нобелевских лауреатов по литературе, с которыми он был в дружбе, не только уволили с работы и исключили из Ленинградского отделения Союза писателей, но и лишили ученых степеней и званий, что