Плач к Небесам - Энн Райс

Но однажды, вскоре после полудня, когда Гвидо писал дляБеттикино и Тонио новый дуэт, желая проверить, не наскучило ли им все это — аим к этому времени и вправду наскучило, — к нему пришел один из самыхважных помощников кардинала и сообщил, что синьор Джакомо Лизани, прибывший изВенеции, желает встретиться с Тонио.

— Кто это такой? — раздраженно спросил Гвидо.

Тонио не было дома — они с Кристиной веселились накарнавале.

Но как только Гвидо увидел этого белокурого молодогочеловека, он тут же его вспомнил. Несколько лет назад, в канун Рождества, онприезжал к Тонио в Неаполь.

Это был двоюродный брат Тонио, сын женщины, которая такчасто ему писала. В руках он держал маленький сундучок или, скорее, ларец ижелал лично преподнести его Тонио.

Он был очень огорчен, услышав, что Тонио сейчас нет. Когдаже Гвидо назвал себя, он объяснил, в чем дело: более двух недель назад вВенеции после долгой болезни скончалась мать Тонио.

— Так что вы понимаете, — сказал он. — Ядолжен сообщить ему об этом лично.

Вышло так, что Тонио не объявился до самого представления, анепосредственно перед спектаклем Гвидо не решился сообщить ему печальноеизвестие.

В результате это пришлось сделать уже после полуночи, когдамолодой венецианец вернулся во дворец кардинала вместе с ларцом и как можноболее мягко сообщил Тонио о случившемся.

Взглянув в этот миг в лицо юноши, Гвидо понял, что никогдабольше не хочет видеть подобного выражения.

Потом Тонио поцеловал своего кузена, унес ларец к себе вкомнату, открыл его и долго смотрел на содержимое, а немного погодя спокойносказал Гвидо, что хочет выйти на улицу.

— Давай я пойду с тобой или провожу тебя кКристине, — попросил Гвидо. — Позволь нам разделить с тобой твоегоре.

Тонио долго глядел на маэстро, словно не понимая смысла егослов. И Гвидо почувствовал, какая пропасть отделяет и всегда будет отделять егоот Тонио. Неведомая ему часть жизни этого человека, связанная с теми, кого онзнал и любил в Венеции, была его тайной, в которую он не мог впустить никого.

— Пожалуйста, — еле слышно, пересохшими губамипроизнес Гвидо. Руки у него дрожали.

— Гвидо, если ты любишь меня, — сказалТонио, — то позволь мне сейчас побыть одному.

Даже в таком состоянии он был ласков, он пытался улыбнуться,протянул Гвидо руку, чтобы его успокоить... И вышел из комнаты.

* * *

А вскоре после этого появился кардинал.

Гвидо сидел один и рассматривал вещи в ларце, который Тониооставил открытым.

Внимательно разглядывая эти предметы, он чувствовал себянастолько опустошенным, что не мог произнести ни слова.

А вещей было много.

Там лежали ноты, в основном музыка Вивальди, в старыхпереплетах, с именем Марианны Трески, написанным девичьим почерком на обложках.А еще книги, французские волшебные сказки и рассказы о греческих богах и героях— еловом, книжки, которые обычно читают детям.

Но больше всего, пронзив острейшим ощущением несчастья,Гвидо потрясли разные детские, младенческие вещички.

Там была белая рубашечка, конечно же та, в которой крестилиТонио, и с полдюжины маленьких костюмчиков, все в целости и сохранности. Тамбыли крохотные башмачки и даже пара маленьких перчаточек.

Обнаружились еще и портреты, эмалевые миниатюры и одинмаленький живописный портрет, на котором как живой был изображен красивыйтемноглазый мальчик, которым когда-то был Тонио.

Глядя на столь разные вещи, Гвидо понимал, что все этореликвии человеческой жизни, которые являются сокровищами для других и редкохранятся теми, кому когда-то принадлежали.

И вот теперь их почистили, упаковали и отправили в Рим какнедвусмысленное свидетельство того, что в роду Трески не осталось ни одногочеловека, который любил бы когда-то жившего там юношу. Это выглядело так, будтобы и Тонио, и все те, с кем он когда-то делил свою жизнь, уже умерли.

Кардинал мягко спросил Гвидо, не нужна ли его помощь.Отослав слуг, он стоял один — терпеливый, бесконечно великодушный — и ждалпростого музыканта, который заставил его томиться у двери, словно какого-топросителя.

Гвидо поднял на него глаза. Пробормотал вежливые извиненияза этот конфуз. Он не мог понять, насколько сильно волнует этого человекаправда о Тонио и в его ли власти хоть как-то изменить ситуацию.

Он проследил за взглядом кардинала, брошенным на странныйнабор разложенных на столе предметов.

— Мать Тонио умерла, — тихо сказал он.

За этими простыми словами лежало осознание того, чтоМарианна Трески, которую Гвидо никогда не видел и не знал, была, скорее всего,единственным обстоятельством, которое до сих пор удерживало Тонио от неизбежнойпоездки в Венецию.

Римский карнавал был в разгаре; шли последние, самыенасыщенные вечера оперного сезона. С раннего утра до наступления темноты узкаяВиа-дель-Корсо была запружена веселыми участниками маскарада. По обеим сторонамэтой улицы, главной артерии города, находились трибуны, до отказа забитыезрителями в масках. Роскошно украшенные колесницы знатных семейств медленноползли вдоль улицы, пригибаясь к земле под тяжестью фантастически разодетыхиндейцев, султанов, богов и богинь. Огромная платформа Ламберти была посвященатеме Венеры, выходящей из пены морской. Сама маленькая графиня, украшеннаягирляндами цветов, стояла на ней в огромной морской раковине, сделанной изпапье-маше. За ними медленно, продвигаясь дюйм за дюймом, следовали кареты. Ихпассажиры, также в масках, рассыпали по обе стороны конфетти из засахаренногоминдаля, а между тем повсюду расхаживали мужчины в женском платье, женщины вмужском, переодетые в принцев, матросов, персонажей комедии масок. Те же старыетемы, то же вечное безумие...

Тонио, в маске и длинном черном табарро, скрывавшем егоодежду, вел за собой Кристину, чья маленькая фигурка чудесно смотрелась вкостюме военного офицера. Волосы ее были по-мужски убраны назад. Парочка топробиралась к сцене и хохотала над дурацкими выходками Пульчинеллы, то сбегалана несколько минут в какую-нибудь подворотню, чтобы поцеловаться, пообниматьсяи просто перевести дыхание.