Две королевы - Джон Гай

Во вторник 6 мая Мария и Босуэлл торжественно въехали в Эдинбург. Когда они приблизились к Западным воротам, пушки замка дали залп, а Босуэлл спешился. Он взял лошадь Марии под уздцы, и они медленно поднялись по склону холма к замку. Но толпа на улицах встретила их угрюмым молчанием. Мария и Босуэлл были явно недовольны, но вряд ли могли ожидать чего-либо иного. Популярность Марии была не настолько велика, чтобы люди одобрили брак с Босуэллом, и за его положение как защитника королевы была заплачена высокая цена. В тот же день помощнику Нокса в соборе св. Джайлса, бесстрашному Джону Крейгу, предложили объявить о бракосочетании Марии и Босуэлла. Он отказался, потребовав королевского предписания, которое пришло на следующий день — в нем Мария сообщала, что ее не изнасиловали и что Босуэлл не удерживал ее в плену. Она приказывала Крейгу публично объявить о предстоящем венчании. Если же королеву не насиловали, на чем продолжала настаивать она, значит, Мария добровольно легла с Босуэллом в постель в Данбаре, то есть спала с женатым мужчиной, участвуя в супружеской измене. Либо то, либо другое. Крейг зачитал объявление на следующий день, но только после того, как призвал в свидетели небо и землю, что ему отвратителен этот брак.

9 мая Босуэлл вызвал к себе Крейга и потребовал объяснений за прозвучавшие комментарии. Но священник не стал извиняться, а, наоборот, принялся увещевать Босуэлла. «Я обвинил его, — говорил он, — в нарушении закона о супружеской верности, установлений церкви и закона о похищении, в подозрении в сговоре с женой, во внезапном разводе и в объявлении о следующем браке через четыре дня и, наконец, в подозрении в участии в убийстве короля, подтверждением чего служит этот брак».

В воскресенье 11 мая Крейг повторил свои обвинения с церковной кафедры. Босуэлл пришел в ярость. Он снова вызвал к себе священника, на этот раз перед заседанием Тайного совета, и обвинил его в превышении власти. Но Крейг ответил: «Пределы моих полномочий, которые есть слово Божие, добрые законы и здравый смысл, свидетельствуют об истинности всего сказанного мною». Это был второй Нокс! Но Босуэлл, в отличие от Марии, отказался вступать в дискуссию. Он приказал священнику замолчать, а затем выгнал, угрожая повесить.

На следующий день Мария даровала Босуэллу прощение за похищение на мосту через Алмонд, а затем присвоила ему высокий титул, чтобы он мог жениться на ней. Торжественная процессия, возглавляемая герольдами, проследовала в Эбби-Кирк в Холируде. За герольдами шли граф Ротс с церемониальным мечом, граф Кроуфорд со скипетром и Хантли с короной. Мария, сидевшая в королевском облачении на золоченом троне под балдахином, возложила на голову Босуэлла герцогскую корону. Босуэлл был одет в алую мантию, отороченную мехом горностая, и его сопровождал Кокберн, лэрд Скилинга, который нес синее знамя с его гербом. Мария торжественно провозгласила Босуэлла герцогом Оркнейским и лордом Шетладским. После церемонии рыцарское звание было пожаловано четырем его сторонникам.

Но стремительный взлет Босуэлла был кратким. Лорды конфедерации заняли Стирлинг, где основали второй двор, от имени принца Джеймса. Они даже дали согласие на постановку пьесы, в которой Босуэлла судили за убийство Дарнли, признали виновным и повесили. Возможно, это осталось бы незамеченным, но мальчика, игравшего роль Босуэлла, повесили так реалистично, что он едва не задохнулся, и пришлось срочно спасать его. Босуэлл пришел в ярость, когда узнал о спектакле. Он грубо выругался и пригрозил отомстить мятежным лордам.

В среду, 14 мая, был подписан брачный договор. В нем брак оправдывался тем, что Мария была молодой вдовой, «способной к продолжению рода и рождению детей» для сохранения династии, и что ее замужества желают и поддерживают «большая часть ее дворян». В тексте даже имелась прямая цитата из «договора таверны Эйнсли», где оправдывалось решение Марии «проявить смирение» и сочетаться браком с одним из своих подданных. Отмечалось, что Босуэлл был рекомендован королеве лордами, и она «милостиво вняла» их просьбе. Мария больше не обращалась за советом к Франции, Испании или Англии. Круг ее интересов сузился до собственного королевства, и она, казалось, была рада называться женой Босуэлла и даже быть презираемой за это своими родственниками Гизами.

Бракосочетание состоялось следующим утром. Марию и Босуэлла обвенчали в большом зале Холирудского дворца по протестантскому обряду. Французский посол дю Крок организовал официальный бойкот, к которому присоединились некоторые из присутствовавших на пожаловании Босуэллу титула герцога Оркнейского. На церемонии присутствовало мало народу — четыре Марии, а также слуги Марии и Босуэлла. Тем не менее венчание нельзя было назвать заурядным. Спектакль устроила сама Мария. Она надела траур, как и во время венчания с Дарнли, однако это был не обычный вдовий наряд. Портные и вышивальщики без устали трудились целую неделю. С Дарнли она венчалась в белом платье, а в этот раз надела роскошное, свободно ниспадающее платье из черного узорчатого бархата, в итальянском стиле, богато украшенное переплетающимися золотыми полосами, а также золотой и серебряной вышивкой. Платье настолько бросалось в глаза, что его вряд ли можно было звать траурным.

Мария была женщиной в расцвете лет. Она была выше Босуэлла, и они, вероятно, смотрелись немного странно: она очень высокая, с тонкой талией, а он коренастый, усатый и краснолицый. Говорят, что Босуэлл выглядел как никогда привлекательным, но во время ужина накануне венчания он так сквернословил, что сэр Джеймс Мелвилл вышел из-за стола, не скрывая своего отвращения.

Службу провел Адам Босуэлл, епископ Оркнейский и один из родственников Босуэлла. Сначала он прочел проповедь, взяв за основу фрагменты из Ветхого Завета, Книги Бытия: «Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей; и будут двое одна плоть»[40]. Затем он отпустил жениху прошлые грехи и неправедную жизнь и засвидетельствовал его решимость искупить содеянное и подчиниться церковным установлениям. И наконец, жених и невеста были обручены. Обмениваться кольцами было не обязательно, поскольку протестанты возражали против обручальных колец, которые они считали «папистским» суеверием.

Вернувшись в свои покои, Мария переоделась в другое платье, из блестящего желтого шелка. Но ей не представилось возможности покрасоваться в нем. В отличие от предыдущих свадеб теперь не было «ни праздников, ни танцев, ни развлечений», ни криков герольдов: «Дар!», когда они разбрасывали монеты гостям. Отсутствие свадебного банкета и маскарада свидетельствовало о том, что церемонию готовили в спешке. После убийства Дарнли прошло всего три месяца и пять дней. И лишь пятнадцать месяцев прошло после венчания Босуэлла и леди Джин Гордон, «по совету и с согласия» Марии, которая подписала брачный контракт, оплатила банкет и подарила невесте свадебное платье.

Пока Босуэлл и его слуги переселялись в бывшие покои Дарнли в Холирудском дворце, лорды конфедерации собирали силы в Стирлинге. Все произошедшее за последние месяцы было достаточно скандальным, однако Марию впереди ждали самые драматические события в ее жизни.

Выйдя за Босуэлла, Мария сама определила свою судьбу. Наблюдая издалека за ее стремительным падением, Сесил писал, что Шотландия «в затруднительном положении; похоже, никто не может сидеть на месте; самые честные желают уехать, а худшие дрожат, мучимые совестью». Но закономерность была очевидна. Мортон, самый беспринципный из лордов, заключил фаустовскую сделку с Дарнли, чтобы убить Риццио. Когда Дарнли предал его, он заключил союз с Босуэллом, желая отомстить. Затем Босуэлл поднялся слишком высоко, и когда он стал угрожать интересам других лордов, Мортон порвал с ним и возглавил мятеж, который был тем более опасен, поскольку Босуэллу было известно достаточно, чтобы обвинить всех своих сообщников в убийстве Дарнли, тогда как самого его оправдали. В этом жестоком противостоянии между Босуэллом и Мортоном выжить мог только один.