Две королевы - Джон Гай

Босуэллу следовало торопиться, пока все его сторонники не разбежались. Теперь, когда на Мортона надежды не было, а Аргайл открыто грозил удалиться от дел, все зависело только от него. Чтобы попытка добиться власти стала успешной, он должен был действовать — то есть организовать переворот.

В понедельник, 21 апреля, Мария поехала в Стирлинг, чтобы забрать сына. Но граф Мар отказался отдавать мальчика, что привело королеву в смятение. Умеренный политик, следивший за настроениями среди лордов, граф понимал, что они поднимут мятеж, если наследник престола окажется в руках Босуэлла. Когда Мария подъехала к замку, Мар впустил внутрь только ее и двух сопровождающих женщин. Отказ впустить монарха и его свиту в собственную крепость Мария приравнивала к измене и грозила сурово наказать Мара.

Два дня спустя Мария поцеловала своего десятимесячного сына и уехала. Больше они не увидятся. Она отправилась на свою родину, в замок Линлитгоу, и провела там одну ночь. 24 апреля Мария проснулась рано. Мыслями она перенеслась во Францию — это была девятая годовщина ее свадьбы с дофином. Она собиралась вернуться в Холируд, но на мосту через реку Алмонд в нескольких милях от Эдинбурга ее перехватил Босуэлл. Он насильно привез ее в Данбар и там овладел ею.

Босуэлл был ничем не лучше Дарнли. Он верил, что для укрепления своего положения должен физически обладать Марией, то есть если она не выйдет за него замуж, то ее следует взять силой. Его поведение было вопиющим. Захват помазанной королевы считался святотатством и изменой даже в такой стране, как Шотландия, где закон и порядок понимались весьма своеобразно. Возмущенный сэр Джеймс Мелвилл заявил, что такие действия приравниваются к заговору. Говорят, что один из людей Босуэлла признавался, что это было сделано «с согласия самой королевы». Дрери, придерживавшийся английской точки зрения, говорил примерно то же самое: «Последняя встреча графа Босуэлла с королевой выглядит насилием, но известно, что это не так». Киркалди выражался еще более откровенно: «Она хотела, чтобы Босуэлл изнасиловал ее, чтобы ускорить брак, который она обещала ему до того, как решилась организовать убийство мужа». Но все трое ненавидели Босуэлла и опасались его дурного влияния на Марию. Киркалди уже официально выступал от имени лордов: его комментарий показывает направление пропаганды. Цена, которую она заплатит, если не остановится и выйдет замуж за Босуэлла, — это обвинение в участии в убийстве Дарнли.

Некоторые детали «похищения» можно проверить. Когда Босуэлл неожиданно появился перед Марией и схватил ее лошадь под уздцы, она была очень испугана. Королева тут же приказала слугам скакать в Эдинбург и звать подмогу. Совершенно очевидно, что ее похитили насильно. Свидетельства, впоследствии представленные лордами, чтобы «доказать» обратное, были сфальсифицированы, и этого не мог не заметить Сесил, когда ознакомился с ними[37]. Но действительно ли Марию изнасиловали? Она просто поглупела от любви или уже превратилась в политическую пешку?

Мария была сильной женщиной: гордой и полностью осознающей свое «величие» как королевы. И она никогда бы не вышла за Босуэлла, если бы он изнасиловал ее, — это полностью противоречит ее характеру. Утверждалось также, что он был первым мужчиной, который удовлетворил ее в сексуальном плане. Вполне возможно, если учитывать плохое здоровье и хилое телосложение дофина, а также откровенный эгоизм Дарнли. Но даже если и так, это вовсе не означает, что Мария могла простить Босуэлла за то, что он овладел ей против ее воли.

Несмотря на сильное давление, которое оказывал на Марию Босуэлл при помощи «договора таверны Эйнсли», она еще не решила, что выйдет за него, поскольку в противном случае нужды в похищении просто не было бы. Поэтому продолжение в Данбаре было важнее, чем похищение на мосту через Алмонд.

Мария провела с Босуэллом в его замке двенадцать дней, а не одну ночь. Поскольку сам он время от времени отлучался, нельзя на полном серьезе утверждать, что Мария не могла бы сбежать, если бы действительно этого хотела. Ни один человек в Данбаре не решился бы удерживать королеву в заложниках, получи он от нее прямой приказ. Мария и Босуэлл поселились в королевских апартаментах, но занимали разные спальни. Однако, как язвительно заметил хроникер, «расстояние между комнатами королевы и Босуэлла было небольшим». Намек на секс довольно прозрачный, но спальни действительно были отдельными, и Мария могла бы запереть или забаррикадировать дверь в комнату, если бы действительно хотела держать Босуэлла на расстоянии. Она могла бы позвать на помощь своих слуг, но не сделала этого[38].

Скорее всего, события развивались следующим образом. Босуэлл действительно устроил засаду на мосту через Алмонд. Марию привезли в Данбар против ее воли. Она была напугана и разгневана, но в Данбаре Босуэлл признался ей в любви и умолял выйти за него. Если он не сделал этого раньше, то теперь показал ей «договор таверны Эйнсли», который был составлен в форме петиции от лордов и указывал на их единодушную поддержку. Мы точно не знаем, что она ответила, но за один или два дня Босуэлл убедил ее[39].

Вероятно, на это потребовалось два дня. 26-го числа Босуэлл во весь опор поскакал в Эдинбург. Там он договорился со своей женой, леди Джин Гордон, чтобы она подала заявление о разводе в протестантский суд. Заявление было подано в тот же день. Яркие подробности, изложенные в документе, позволяют предположить, что Босуэлл все подготовил заранее. В заявлении говорилось, что он средь бела дня на территории Хаддингтонского аббатства развлекался с «костлявой девчонкой, черноволосой» Бесси Кроуфорд, горничной его жены. Босуэлл с готовностью признал супружескую неверность.

3 мая судьи издали постановление о разводе. Последствия проявились немедленно — от Хантли уже откупились, и он с неохотой признал условия финансового соглашения своей сестры с Босуэллом. Одновременно Мария обратилась к архиепископу Сент-Эндрюса, чтобы тот аннулировал брак Босуэлла в католическом суде. Ее заявление было принято 27 апреля, а 7 мая последовал вердикт: брак с леди Джин объявлялся недействительным с самого начала по причине отсутствия канонического разрешения.

До сих пор Хантли мирился с разводом сестры, но у всего есть пределы. Вернувшись в Данбар, Босуэлл обнаружил, что Хантли и Мария серьезно поссорились. Несмотря на подпись под «договором таверны Эйнсли», Хантли все больше сомневался, стоит ли поддерживать Босуэлла. К концу мая он уже не скрывал своего нежелания поддерживать курс на вооруженное противостояние с лордами, которого придерживался его бывший зять.

Лорды впервые собрались в Стирлинге через три дня после похищения Марии. Инициаторами встречи были Мортон, Аргайл, Атолл и Мар, и четыре дня спустя был подписан новый договор. Они называли себя «лордами конфедерации», отвергая обвинения в мятеже, но признаваясь, что намерены освободить королеву из «плена». Они призывали использовать все средства, чтобы дать королеве «свободу», «уберечь принца и страну» и убить Босуэлла, которого они теперь называли «варварским тираном» и «жестоким убийцей». Босуэлл просто стал слишком силен. У него имелись, как утверждали лорды конфедерации, «войска, снаряжение и корабли под его началом». Конечно, это было преувеличением, но совершенно очевидно, что Босуэлл серьезно угрожал независимому положению этих лордов и поэтому занял место Дарнли — но совсем не так, как он всегда представлял.