Две королевы - Джон Гай

Тайный совет назначил суд над Босуэллом на 12 апреля — до этого дня оставалось меньше двух недель. Заседание должно было пройти в Толботе под председательством Аргайла, помощником которого назначили Хантли. Не удивительно, что Босуэлл совсем не волновался. В Эдинбург уже стекались его сторонники, и он вел себя нагло и самоуверенно. Мортону выделили три сотни всадников для усиления дворцовой стражи, и ради этого Мария вернула ему замок Танталлон. Еще более зловещим признаком была встреча Босуэлла с капитаном немецких наемников, которого порекомендовал посол Марии в Париже. Капитан предложил Марии и Босуэллу 3600 отборных солдат в обмен на регулярные выплаты.

4 апреля Мария в третий раз отправилась в Сетон, чтобы насладиться свежим весенним воздухом. Там — когда она прогуливалась в саду под ручку с Босуэллом — к ней подошел старик, бывший слуга Дарнли. Он скромно представился, а затем попросил королеву «немного облегчить» его бедность. Мария обычно была щедра к старым или больным слугам и, вне всякого сомнения, приказала бы своим дамам дать старику несколько монет из ее кошелька и досыта накормить на кухне, прежде чем отправить восвояси. Но Босуэлл грубо перебил ее. Рассердившись на старика за дерзость, он повернулся к нему и прорычал: «Эй, ты, мошенник, убирайся! Я так облегчу тебе жизнь, что ты об этом пожалеешь, грубиян!» Затем он набросился на старика с кулаками, так что у того изо рта потекла кровь. Бедняга похромал домой и через два часа умер. Перед смертью он прошептал: «Я служил во Франции, Англии и Шотландии, но так со мной никто не разговаривал».

Это был по-настоящему шокирующий инцидент. Внезапно Мария увидела темную сторону Босуэлла, со всей ее жестокостью и грубостью. До сих пор он был повернут к ней только светлой стороной. Вторая часть его личности либо тщательно подавлялась, либо скрывалась под куртуазным флером. Но приятная внешность и французское образование оказались обманом. Он был рубакой по рождению и воспитанию, искателем приключений, разбойником и пиратом. Цивилизованность Босуэлла была внешней, а внезапное восхождение к вершинам власти лишь подстегивало его вспыльчивый характер. Босуэлл стремился к превосходству над соперниками из числа лордов и не брезговал ничем на пути к победе. Верность Марии и ее матери всегда были лишь средством для достижения этой цели.

Мария пребывала в растерянности. Однако ей еще не приходила в голову мысль о браке с Босуэллом: зачем торопиться с третьим замужеством, когда брак с Дарнли оказался таким неудачным? Тем не менее ее доверие к Босуэллу уже выходило за границы чисто прагматического решения. Он начал ухаживать за Марией в период между Страстной пятницей и концом пасхальной недели, и это согласуется с тем фактом, что двумя неделями раньше он впервые спросил свою жену, Джин Гордон, как она отреагирует на развод. Мария бросила бы Босуэлла на произвол судьбы, если бы хотела с ним расстаться. До суда над ним оставалось меньше недели. Но даже увидев, каков он на самом деле, она решила этого не делать.

Тем временем Леннокс, уверенный, что суд над Босуэллом будет фальсифицирован, добивался вмешательства Сесила. После долгих уговоров Елизавета написала Марии письмо, потребовав отложить заседание. До назначенной даты оставалось всего четыре дня. Письмо было срочно отправлено в Берик, где Дрери вручил его курьеру с приказанием немедленно доставить в Холируд. Курьер прибыл к воротам дворца в шесть часов утра в день суда. Сначала его отказались впустить, объяснив это тем, что еще рано и Мария спит. Ему посоветовали немного подождать, так что он отправился в Эдинбург, чтобы позавтракать. Когда курьер вернулся, Мария еще не встала, и он бродил возле замка до десяти часов, пока во дворе не появились люди Босуэлла. Воспользовавшись этим, он подошел к ним, но его не впустили внутрь. Курьер просил разрешения доставить письмо, но все делали вид, что его не слышат. Тут во двор вышел Томас Хепберн, еще один родственник Босуэлла. Он передал слова Босуэлла, который советовал курьеру уйти, «поскольку королева настолько занята и взволнована событиями сегодняшнего дня, что сможет уделить ему время только после судебного заседания».

Затем появился Кокберн, лэрд Скирлинга. Он спросил, от кого привез письмо посланец Дрери, от Елизаветы или Сесила. Услышав, что от Елизаветы, он заявил: «В таком случае Вас выпроводят», — и приказал Хепберну вывести курьера со двора. В этот момент из дворца вышли Мейтланд и Босуэлл, и все вскочили на коней. Мейтланд заметил курьера Дрери и потребовал отдать ему письмо Елизаветы, после чего вместе с Босуэллом направился к Марии.

Когда через полчаса они появились, курьер от Дрери спросил, прочла ли Мария письмо и какой ответ он должен передать. Мейтланд ответил, что Мария еще спит. Он солгал, поскольку в эту секунду она появилась у раскрытого окна вместе с Марией Флеминг и одним из слуг дю Крока. Пойманный на лжи, «шотландский Сесил» сказал: «Нет, я не вручил письмо, и подходящей возможности для этого не будет до окончания суда».

Босуэлл поскакал со двора на любимом жеребце Дарнли, в сопровождении четырех тысяч сторонников. Перед отъездом он посмотрел на окно, у которого стояла Мария. Она увидела его, рассмеялась и кивнула, словно желая удачи. Послышались «громкие радостные крики». Затем вся кавалькада торжественно проследовала к Толботу; две сотни аркебузиров шли впереди, расчищая улицы. Когда все вошли внутрь Толбота, у двери поставили часовых, не пускавших никого, кроме сторонников Босуэлла.

Суд заседал более восьми часов. Сначала зачитали текст обвинения, в котором Босуэлл назывался ответственным за взрыв и за убийство Дарнли, но больше никаких свидетельств представлено не было. Затем последовало обсуждение процедурных вопросов. Леннокс не осмелился появиться на заседании. Он доехал до Линлитгоу в сопровождении трех тысяч сторонников, но не решился продолжить путь, когда ему сказали, что в Эдинбург он может взять с собой только шестерых. Его представляли два профессиональных адвоката, потребовавшие отложить слушания на сорок дней. Эту просьбу обсуждали довольно долго, но в конечном счете отклонили. Суд начался. Присяжные оправдали Босуэлла, а затем поспешно обезопасили себя от обвинений Леннокса в сознательно допущенной ошибке. Когда решение было принято, Аргайл и Хантли закрыли заседание суда.

Босуэлл ликовал. Он немедленно приказал вывесить на дверях Толбота объявление, в котором заявлял, что полностью очищен от обвинений в убийстве, и угрожал вызвать на дуэль всякого, кто с этим не согласен. Затем победитель вернулся в Холирудский дворец. Он считал себя неприкосновенным. Однако вскоре ему пришлось убедиться в своей ошибке: главным источником опасности теперь стало его оправдание. Леннокс уже не был угрозой, поскольку понял намек и бежал в Англию. Угроза исходила от других заговорщиков, к которым судьба не благоволила так, как к Босуэллу. Мортон, самый коварный из лордов, отказался присутствовать на суде. Его включили в число присяжных, однако он заявил, что хотя Дарнли «забыл о своем долге по отношению к нему, однако же он приходится ему родственником, и поэтому он предпочитает заплатить штраф в размере 100 фунтов».

Еще один злодей тоже прикидывал свои шансы выйти сухим из воды — сэр Джеймс Бальфур. После оправдания Босуэлла он чувствовал себя особенно уязвимым. Как бы то ни было, именно он приобрел порох, и его брат предложил Дарнли поселиться в бывшем доме настоятеля. Теперь он «со всей решимостью требовал такого же суда над собой». Когда Мария отказала, он переметнулся на другую сторону и поддержал тех лордов, которые уже выражали недовольство Босуэллом.