Две королевы - Джон Гай

До поры до времени Бальфур скрывал свои намерения. У него не было желания вступать в прямую конфронтацию с Босуэллом. Однако он выставил у своего дома круглосуточную охрану. Он также приказал убить одного из своих слуг. Этот человек в ту ночь находился рядом с Кирк-о-Филд и был готов принять прощение и вознаграждение, предложенное Марией тому преступнику, который признается и назовет соучастников.

16 апреля Босуэлл вместе с Марией и лордами проследовал по Кэнонгейт по пути в парламент. Он нес королевский скипетр, Аргайл — корону, а граф Кроуфорд — церемониальный меч. Все обратили внимание, что он не позволил бейлифам Эдинбурга охранять Марию, как это было принято. Его влияние распространялось повсюду. Во время короткой поездки Марию охраняли ее аркебузиры.

Босуэлл также внимательно следил за всеми действиями парламента. Будучи протестантом, он в первую очередь обращался к своим единоверцам, продвигая Закон о религии, который после семи лет неопределенности ставил протестантскую церковь под защиту Марии. Закон не просто сохранял религиозное status quo: в нем протестантство объявлялось официальной религией королевы, даже если как частное лицо она остается католичкой. В этом отношении на усиление Босуэлла не мог пожаловаться даже Нокс и его сторонники в Генеральной ассамблее реформированной церкви.

Босуэлл щедро наградил своих сообщников. Мортон, Аргайл и Хантли получили подтверждение прав на земли своих предков, а Аргайлу даже досталась часть земель Дарнли. Себя Босуэлл тоже не забыл. Парламент одобрил передачу ему замка Данбар — вместе со всеми привилегиями — в качестве награды за то, что он помог Марии бежать после убийства Риццио. Затем он добился подтверждения и расширения своих наследственных прав как лорда-адмирала. И наконец, по его настоянию был принят Закон против изготовителей и распространителей листовок и биллей, явно предназначенный для того, чтобы помешать сторонникам Леннокса и дальше очернять имя Босуэлла.

19 апреля парламент завершил работу. В тот же вечер Босуэлл угощал лордов в таверне Эйнсли в Эдинбурге, где предложил им подписать договор. От них требовалось подтвердить его невиновность в убийстве Дарнли, объявить о своем желании защищать его от клеветы и, наконец, пообещать, что если Марии «случится» выбрать «Джеймса Хепберна, графа Босуэлла» в качестве будущего мужа, они поддержат его. «Договор таверны Эйнсли» был составлен в виде петиции к Марии:

Босуэлл хотел, чтобы все лорды подписали договор, но забыл об одном важном обстоятельстве. Он помог сообщникам подтвердить право на земельные владения не столько для того, чтобы отблагодарить за роль в убийстве Дарнли, сколько из желания обеспечить поддержку будущему браку с Марией. Однако он не мог ждать, пока права лордов подтвердит парламент, — сначала нужно было добиться подписи лордов. Получив земли, не все изъявили желание поставить свою подпись под документом. Сесил, что случалось крайне редко, все понял неверно. В его «копии» договора стояли имена всех лордов. На самом деле Мортон и Хантли подписали документ, но Аргайл, Мейтланд и Атолл отказались, а Мейтланд и Атолл даже не явились на встречу. Что касается Морея, то он уже покинул страну и находился на пути во Францию. В любом случае, скорее всего, вечером 19 апреля никто ничего не подписывал. На следующий день Босуэлл отправил своих людей к каждому из лордов с требованием подписи[35]. После подписания договора Киркалди предупреждал своих английских союзников, что Мария влюблена в Босуэлла. Она сказала, что «не боится ради него утратить расположение Франции, Англии и собственной страны и скорее пойдет за ним на край света в одной нижней юбке, чем оставит его».

В день подписания «договора таверны Эйнсли» Мария стала свидетелем безобразной сцены в Холируде. Собравшиеся в большом зале солдаты стали возмущаться, что им не платят. Босуэлл хотел силой подавить бунт и схватил капитана за горло, но на помощь подоспели остальные, и ему пришлось отступить. Сыпля ругательствами, он пообещал выдать солдатам жалованье. Мария всегда стремилась избегать неприятностей, и такого ей еще видеть не приходилось. Она поспешила вмешаться и приказала принести свой украшенный вышивкой кошелек, в котором было 400 французских крон. Затем она сама раздала деньги, пройдя вдоль всего строя и вручив каждому по две кроны.

Если Мария стремилась погасить конфликт, то Босуэлл был высокомерен и буквально раздувался от гордости, словно уже стал королем. Он никогда не был влюблен в Марию и прилагал минимум усилий, чтобы завоевать ее сердце. В их отношениях доминировал Босуэлл, причем на грани грубости, но Мария тем не менее соглашалась со своей подчиненной ролью и как будто даже стремилась к ней. Мария могла быть сильной и властной, но теперь создавалось впечатление, что она хочет поддаться своему физическому влечению к Босуэллу, который пользовался возможностью каждый раз узурпировать ее власть и авторитет.

Почему так произошло, остается загадкой. В эту судьбоносную неделю Мария не писала писем. Впоследствии она объяснила свои мотивы. Она сказала, что в ее стране, «разделенной на фракции, стало невозможно поддерживать порядок без того, чтобы наша власть не получала помощь и укрепление со стороны мужчины». Мария нуждалась в Босуэлле, чтобы справиться с открытой «дерзостью» лордов, которые в противном случае постоянно бунтовали бы против нее[36]. Но в апреле 1567 г. она просто молчала. Единственное написанное ею письмо было адресовано папскому нунцию в Шотландии, епископу Мондови, все еще ждавшему в Париже. «Умоляю Вас, — писала она, — замолвить за меня слово перед Его Святейшеством и не позволить никому заставить его сомневаться в моей решимости умереть католичкой, а также в моей преданности Церкви». Тон Марии был нерешительный и уклончивый, отражавший ее чувство вины и смущение из-за отношений с Босуэллом. Не в последнюю очередь это было связано с тем, что «Закон о религии» католические круги восприняли как признак ее тайного перехода в протестантство. Как будто Мария играла в шахматы, но не считала дальше, чем на один ход.

А затем внезапно распался союз между Босуэллом и Мортоном. Мортон завидовал удаче Босуэлла, а Босуэлл подозревал, что Мортон интригует против его предполагаемого брака. Это была классическая ссора между преступниками. Мортон согласился подписать «договор таверны Эйнсли», но только при условии, что власть Босуэлла будет серьезно ограничена, и его не провозгласят королем. Аргайл также был глубоко оскорблен самоуверенностью Босуэлла и говорил своим друзьям, что скоро навсегда покинет Холируд.