Том 2. Кошачье кладбище - Стивен Кинг

Луис взобрался на вершину, остановился, свесив голову нагрудь, чтобы быстрее отдышаться. Легкие — как в тисках, а в боку что-то колетогромной занозой.

В стремительном, порывистом танце ветер закружил, закрутилего волосы, рыкнул страшным драконом в ухо.

Ночь выдалась светлее, чем в прошлый раз. То ли туч тогданагнало, то ли он не смотрел по сторонам. Не все ли равно?

Но сейчас светло, и ему видно. Видно то, от чего побежалимурашки по спине.

Как все похоже на Кошачье кладбище и на гору валежника!

НЕ ПРИТВОРЯЙСЯ. ТЫ ВСЕ ПРЕКРАСНО ЗНАЛ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ,ДОГАДЫВАЛСЯ ИЛИ МОГ ПРЕДВИДЕТЬ: НЕСПРОСТА МОГИЛКИ РАСПОЛОЖЕНЫ ПО КРУГУ, ВЕДЬОНИ ПОВТОРЯЮТ СИМВОЛ, СПИРАЛЬ…

Он стоял на вершине могильника, подставив лицо свету звезд имраку ночи. Ведь здесь тоже можно угадать огромную спираль, словно пунктиромнамеченную сложенными из камней пирамидками. Только собственно пирамидок уженет. Каждая разверста и из-под нее тщится выбраться на волю некогда похороненнаятварь. Пирамидки развалились, но очертания спирали проступили отчетливее.

ВИДЕЛ ЛИ КТО-НИБУДЬ ЭТО С ВЫСОТЫ? Луису вспомнились огромныенаскальные рисунки какого-то индейского племени в Андах. ВИДЕЛ ЛИ КТО-НИБУДЬЭТО С ВЫСОТЫ? И ЕСЛИ ВИДЕЛ, ЧТО ЕМУ ПОДУМАЛОСЬ?

Он опустился на колени, положил тело сына и облегченновздохнул, скорее даже простонал.

Мысль вновь обретала четкость и ясность. Перочинным ножомвзрезал пластырь, скреплявший кирку и совок, лязгнув, они упали наземь. Луисрухнул следом, раскинув руки и ноги, бездумно уставился на звезды.

ЧТО ЖЕ ПОВСТРЕЧАЛОСЬ МНЕ В ЛЕСУ? АХ, ЛУИС, ЛУИС, НЕУЖТО ТЫ ИВПРЯМЬ ВЕРИШЬ, БУДТО ЧТО-ТО ВЫЙДЕТ ИЗ ЭТОЙ ДРАМЫ, КОТОРУЮ ТЫ РАЗЫГРЫВАЕШЬ? СТАКИМИ-ТО ДЕЙСТВУЮЩИМИ ЛИЦАМИ?

Но отступать поздно, и Луис это понимал. Он все еще пыталсяразубедить себя: А ВДРУГ ВСЕ ОБРАЗУЕТСЯ? РИСК — ДЕЛО БЛАГОРОДНОЕ, А ЗДЕСЬ РИСКПРОДИКТОВАН ЛЮБОВЬЮ. ДА И СЛУЧИСЬ ЧТО… ПЛОХОЕ… НИКТО, КРОМЕ МЕНЯ, НЕ УЗНАЕТ. ЯСО ВСЕМ И ПОКОНЧУ. ВЕДЬ У МЕНЯ В ЧЕМОДАНЧИКЕ (НЕ В ТОМ, ЧТО НА КУХНЕ, А В ТОМ,ЧТО В ВАННОЙ КОМНАТЕ, Я ЕГО ЕЩЕ ПРОСИЛ ПРИНЕСТИ, КОГДА У НОРМЫ СЕРДЦЕ СДАЛО)ЕСТЬ ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ… ШПРИЦЫ…

Мысли его затмились бессловесной, но истовой молитвой.Приподнявшись, но не вставая с колен, Луис взялся за кирку и начал ковырятьземлю. Всякий раз, ударяя по твердому грунту, он подавался вперед, едва непадая, как древний римлянин на собственный меч. Мало-помалу ямка росла и вглубьи вширь. Он руками выбирал камни и отбрасывал в сторону, не очищая от налипшейземли. Но кое-какие складывал рядом — для пирамидки.

Рейчел хлопала себя по щекам, пока они не начали гореть. Ивсе равно ее клонило ко сну. Вскинувшись в очередной раз, она убедилась, чтоедет в районе Питсфилда — одна-одинешенька на шоссе. Ей померещилось, будтодесятки блестящих, безжалостных глаз вперились в нее, мигая холоднымиискорками, грозя пожрать.

Нет, это всего лишь огоньки рефлекторов на разделительнойполосе, куда спросонья Рейчел завела машину. Пришлось выруливать влево.Взвизгнули шины, что-то скрежетнуло — наверное, машина зацепила один из рефлекторов.Сердце запрыгало в груди, вырываясь из теснины ребер, перед глазами замелькалисеребряные мушки. Они то увеличивались, то уменьшались — в такт пульсу. Однаконесмотря на страх (ведь она чуть не выехала на встречную полосу!), нагромкоголосую песню по радио, она снова окуналась в дремоту.

Странные мысли лезли в голову. «Наверное, ум за разумзашел», — пробормотала Рейчел под аккомпанемент рок-н-ролла. Она хотела былорассмеяться, но не получилось. Потому что пришедшая в голову мысль сейчас, в разгарночи, вдруг обрела жутковатую достоверность. Рейчел казалось, что она —Дюймовочка, попавшая в середину рогатки там, где резинка. Резинка натягивается,не пускает дальше, гасит усилия слабой девочки… и кто же победит… какая силавозобладает… чему равно противодействие… надо вспомнить физику… НЕ ЛЕЗЬ… тело всостоянии покоя… ПОКОЙНОЕ ТЕЛО, НАПРИМЕР, ЕЕ СЫНА… а если дать ему импульс…

На этот раз шины отчаянно мяукнули, машину потащило наобочину, ударило о заградительные столбики. Руль вдруг перестал слушаться.Рейчел изо всех сил затормозила и расплакалась. Ведь она заснула! Не простозабылась на мгновение, а заснула, ей даже снился сон… а машина мчалась соскоростью девяносто километров в час. Не будь ограждения… или случись ейвъехать в большой столб…

Она поставила машину в стороне, закрыла лицо руками изаплакала еще горше. Ее снедали страх и недоумение.

ЧТО, ЧТО МЕШАЕТ МНЕ, НЕ ПУСКАЕТ К МУЖУ?

Собравшись с силами, поехала дальше. Вроде с рулем все впорядке, хотя завтра, когда будет сдавать машину прокатной фирме, неприятногоразговора не избежать.

Ничего, НЕ БЕДА. СЕЙЧАС ГЛАВНОЕ — НЕ СПЕШИТЬ. ПЕРВЫМ ДЕЛОМВЫПЬЮ КОФЕ.

Увидев поворот на Питсфилд, Рейчел свернула и уже километрачерез два увидела яркие огни заправочной станции, услышала порыкивание моторов.Пополнила бак с горючим («ЭХ, КТО-ТО крепко к вам приложился!» — чуть ли не свосхищением заметил служащий), зашла в кафе, где пахло растопленным салом и…благословенным, крепким кофе.

Рейчел выпила три чашки подряд, как лекарство. В крепкийчерный кофе она добавила очень много сахара. У стойки бара и за отгороженнымистоликами сидели шоферюги, они напропалую заигрывали с официантками, а те лишьустало посматривали на них — так смотрят сестры-сиделки на тяжелобольных, и налицах у них играли мертвенные блики неоновых огней.

Рейчел расплатилась, вернулась к машине. Она не заводилась.За поворотом ключа зажигания следовал лишь щелчок.

Рейчел в бессильной ярости принялась молотить кулаками порулю. Несомненно, какая-то сила хочет задержать ее. С чего бы это не завестисьпочти новой машине, не проехавшей и пяти тысяч миль. Но она не заводилась, ивсе тут. И, видно, сидеть Рейчел в этом Питсфилде, хотя до дома рукой подать.

Она прислушалась к отъезжавшим грузовикам. И вдругбезжалостная мысль ударила молнией: а ведь среди них был и грузовик, лишившийжизни ее сына. Только заправившись, наверное, не покряхтывал, а довольнопохрюкивал. Рейчел уронила голову и заплакала.

Луис запнулся обо что-то и растянулся на земле. Ему вдругпочудилось, что он не сможет подняться — не хватит сил — так и будет лежать,слушая разноголосицу квакшей на Божкиной топи далеко позади и не более стройныйхор стонущих, натруженных мышц в собственном теле. Будет лежать, пока не уснет.Или умрет. Последнее более вероятно.

Как в полусне помнил он, что сунул брезентовый сверток ввырытую яму, закидал землей — прямо голыми руками. Кажется, даже пирамидкувыстроил, все честь по чести…