Том 2. Кошачье кладбище - Стивен Кинг

ВЫ УСЛЫШИТЕ КРИКИ, СТОНЫ, НО ЭТО ЛИШЬ ГАГАРЫ.

— Гагары! — произнес вслух Луис, не узнав собственногоголоса, глухого и нетвердого. Но — насмешливого. Слава Богу, чувство юмора неизменило ему.

Немного постояв, он двинулся дальше. Словно в наказание закраткий отдых он тут же оступился, нога провалилась, и он едва не оставилботинок в цепкой грязи под слоем воды.

Снова раздался неистовый стон — на этот раз слева. И почтисразу — за спиной, за самой спиной. Обернись Луис, и кажется, увидит мертвенно-бледныйлик, вурдалачий оскал, огненный взгляд… Но Луис не оглядывался, не замедлялшаг, смотрел только вперед.

Вдруг белесый туман потемнел, и Луис увидел прямо передсобой возникшую из ниоткуда страшную, ухмыляющуюся злорадную морду. Узкиещелочки глаз (совсем как на классических китайских рисунках) изливалижелто-грязный огонь. Нижняя губа отторбучена, видны бурые пеньки зубов. Нопоразительнее всего уши… впрочем, это вовсе и не уши, а извитые рога. Совсем нетакие, как рисуют у дьявола, скорее они напоминают бараньи.

Страшная, маячившая перед самым Луисовым носом голова,казалось, говорила… или просто ухмылялась? Двигались губы, но нижняя так и невозвращалась в обычное положение. Вены на лбу набухли и почернели. Ноздрираздувались, голова дышала, жила, исторгая белый пар.

Когда голова оказалась перед самым лицом Луиса, изо рта унее вывалился длинный и острый, табачного цвета язык, весь в подвижныхчешуйках, вот одна приподнялась словно дверца люка, выпустив осклизлого белогочервяка. Конец языка приходился вровень с кадыком, будь у головы шея. Страшнаяморда осклабилась. Она смеялась!

Прижав к груди Гейджа, будто пытаясь защитить, Луис хотелбыло прибавить шаг, но ноги не слушались, скользили по мокрым кочкам.

ВЫ МОЖЕТЕ УВИДЕТЬ БЛУЖДАЮЩИЕ ОГОНЬКИ, ТЕ, ЧТО МЕРЕЩАТСЯ МОРЯКАМ.ОНИ МОГУТ ПРИНИМАТЬ РАЗНЫЕ ОЧЕРТАНИЯ, НО НЕ ОБРАЩАЙТЕ ВНИМАНИЯ. ЕСЛИ УЖ СТАНУТДОКУЧАТЬ, ОТВЕРНИТЕСЬ.

Спокойный голос Джада и сейчас придал Луису уверенности. Ион опять зашагал вперед, спотыкаясь поначалу, но потом все тверже и тверже.Отворачиваться от мерзкого видения он и не думал. Похоже, страшная морда (илитолько игра воображения и мглистого тумана?) все время держалась на одном и томже расстоянии от Луиса. А через несколько секунд или минут и вовсе растаяла вбелой пелене.

ЭТО УЖ СОВСЕМ НЕ БЛУЖДАЮЩИЙ ОГОНЕК!

Это нечто совсем-совсем другое. Видно, место здешнее кишмякишит злыми духами. Куда ни посмотри, непременно увидишь нечто, от чего волосыдыбом. Нет, лучше о таком не думать. Нельзя думать, нельзя…

Что-то огромное двигалось по лесу.

Луис застыл на месте, прислушался. Не спрятаться, неубежать. Рот у Луиса раззявился, словно враз отказали челюстные мышцы.

Такого звука — всепоглощающего, ЖИВОГО — он в жизни неслыхивал. Все ближе и ближе трещат сучья под исполинскими ногами, сотрясаетсязыбкая земля. Луис завыл, охваченный неизъяснимым ужасом.

ГОСПОДИ, БОЖЕ МОЙ, ЧТО ЖЕ ЭТО ТАКОЕ? ЧТО ТАМ ГРЯДЕТ ВТУМАНЕ?

Он еще сильнее прижал Гейджа к груди. А ведь вся живностьокрест вдруг примолкла, невольно отметил Луис. А влажный, тяжелый воздух вдругнапитался тошнотворным зловонием, словно гниет, разлагается в тепле огромныйокорок.

Огромный. Кто же это такой шагает по лесу?

Луис поднял искаженное страхом лицо, повел взглядом по небу,точно следя за летящей ракетой. Огромные, тяжелые шаги уже совсем рядом, вотзаскрипело-затрещало и свалилось дерево — не отдельный сук а целое дерево! —поблизости.

И тут Луис увидел: белый туман, казалось, сгустился,сделался цвета сланца. И сгусток этот, метров двадцать в высоту, двигался наЛуиса. Нет, не призрак, не бесплотная тень. Луис чувствовал взвихрения воздухаот быстрого исполинского шага, слышал тяжелую поступь и чавканье грязи. Намгновение ему даже почудились в вышине две огненные точки, два горящих глаза.

Исполин прошагал мимо. Вот нерешительно подала голос птичкав кустах, ответила другая, в их беседу тут же встряла третья, четвертаяподхватила разговор, пятая, шестая… и вот уже гомонит весь лес. А шаги исполинавсе дальше, все тише. Он уходит на север, медленно, но твердо шагая (от этойтвердости и неотвратимости и зашлось сердце у Луиса). Все дальше… все тише… Вотшаги стихли совсем.

Луис наконец двинулся дальше. Плечи и спину сковалаусталость. С головы до пят он был в поту, точно в исподнем. Юные комары —предвестники лета — облепили его и принялись за поздний ужин.

ТАК ЭТО Ж ВЕНДИГО! ГОСПОДИ! Я ПОВСТРЕЧАЛСЯ С ВЕНДИГО, ЗЛЫМДУХОМ СЕВЕРА. К КОМУ ПРИКОСНЕТСЯ ОН, ТОТ СТАНОВИТСЯ ЛЮДОЕДОМ. И ВОТ Я ЧУТЬ ЛИНЕ НОС К НОСУ СТОЛКНУЛСЯ С НИМ.

Он пытался урезонить себя, как и Джад, твердил, что всевиденное и слышанное за Кошачьим кладбищем — всего лишь гагары, всего лишьблуждающие огни, всего лишь страхи, порождающие истории одна мрачнее другой.Пусть. Все что угодно, любая живая, прыгающая или ползающая тварь. Пусть будетГосподь Бог, воскресное утро, улыбчивый священник в ослепительно белом стихаре…Пусть только никогда не являются Луису все ужасы и кошмары — обитателиобратной, темной стороны мироздания.

Топи кончились. Путь преградило поваленное дерево, зеленаякрона казалась в редеющем тумане щеткой из перьев, оброненнойдомоуправительницей великана.

Дерево было переломлено, расщеплено у основания совсемнедавно, на изломе еще сочился сок, теплый, живой. На ощупь перебравшись черезнего, Луис увидел огромную вмятину — на деле, яму, из которой не сразу ивыберешься — кусты безжалостно втоптаны в землю. Неужели это след одной тольконоги?! Нет, не верю, не может быть! Луис даже не осмелился обернуться, может,приметил бы и другие следы. Он упрямо шел и шел, обливаясь холодным потом. Ворту пересохло, сердце отчаянно колотилось.

Под ногами перестала хлюпать грязь. Вскорости зашуршалахвоя. Потом он почувствовал твердую, каменистую почву. Значит, путь егоблизится к концу.

Тропа пошла в гору. Луис пребольно оцарапал ногу о какой-товыступ. Нет, это не просто камень. Он неловко выпростал руку, затекшую оттяжелой ноши, пощупал.

ЗДЕСЬ СТУПЕНЬКИ. ВЫБИТЫЕ В СКАЛЕ, СТУПАЙТЕ ЗА МНОЙ.ДОБЕРЕМСЯ ДО ВЕРШИНЫ, И МЫ НА МЕСТЕ.

Луис стал карабкаться вверх, снова его охватила беспричиннаялегкая радость. Механически отсчитывая ступеньки, он поднимался все выше, к стихииколючего, холодного ветра. Казалось, ветер разъярился пуще прежнего: он рвалодежду, оглушительно хлопал свободным краем брезента — точно бил в парус.

Луис задрал голову и увидел безумно-бесконечную россыпьзвезд. Отдельных созвездий не приметить, и он опустил взгляд. Опять в душувползла тревога. Перед ним — скала, неровная, где выщербленная, где уступчатая,и воображение дорисовало силуэты и барельефы: вон вроде корабль, а вон —барсучья морда, неподалеку — будто суровое лицо под капюшоном. А ступени заторовнехоньки.