Том 2. Кошачье кладбище - Стивен Кинг

«…Говорит (Иисус) им потом: “Лазарь друг наш уснул, но Я идуразбудить его”».

Ученики Его сказали: «Господи! если уснул, то выздоровеет.Иисус говорил о смерти его; а они думали, что Он говорит о сне обыкновенном.Тогда Иисус сказал им прямо: Лазарь умер… но пойдем к нему».

(Евангелие от Иоанна, гл. XI: 11, 12, 13, 14, 15)

Трех лет от роду Луис Крид потерял отца, а деда не помнилвообще. И уж никак не ожидал, что, вступив в пору зрелости, обретет новогоотца. Однако именно так и произошло. Правда, Крид величал его другом — ведь увзрослых, породнившихся душами со стариками, так заведено. Познакомились онивечером. В тот день семья Крида — жена и двое детей — переехали в просторныйбелый дом в местечке Ладлоу. С ними переехал и Уинстон Черчилль, любимый дочкинкот, Чер, как для краткости кликали его в семье.

В местном университете, где Луису предстояло работатьврачом, невероятно долго подыскивали подходящее жилье, и Луис, измучившись отнеопределенности и ожидания, подъезжал к новому дому отнюдь не в радужномнастроении. СУДЯ ПО ДОРОЖНЫМ УКАЗАТЕЛЯМ, ПРИЕХАЛИ. ВСЕ СХОДИТСЯ, КАК ВГОРОСКОПЕ В КАНУН УБИЙСТВА ЦЕЗАРЯ, мрачно усмехнулся он про себя. Нервноенапряжение еще не спало. У младшего, Гейджа, резались зубы, и он капризничал.Рейчел пыталась убаюкать его, но тщетно. Дала ему грудь, хотя кормить еще рано.Гейдж не хуже матери знал время своих завтраков, обедов и ужинов, однако сготовностью ухватил сосок едва проклюнувшимися зубками. Рейчел даже заплакала,правда, скорее не от боли; ей жаль покидать Чикаго, где прошла вся молодость.Дочка Эйлин тотчас же подхватила — плакали уже дуэтом. А Чер все ходил и ходилмеж сиденьями просторной семейной машины, и так все три дня, пока добиралисьсюда из Чикаго. Поначалу его посадили в клетку, но он так орал, что пришлосьвыпустить. Но и на свободе кот не успокоился. Его настроение передавалось илюдям.

Луис и сам едва не заплакал. Дикая, но сладостно-заманчиваямысль полыхнула в голове: а не предложить ли всем заехать в Бангор перекусить —все равно дожидаться грузовика с пожитками. И, высадив там все семейство, оннажмет на газ и на полной скорости, не жалея дорогого бензина, умчится прочь.На юг, во Флориду, в город Орландо. Там сменит имя и устроится врачом в местныйДиснеевский центр аттракционов. Но, прежде чем повернет на шоссе к югу,непременно выбросит на обочину этого чертова кота.

Вот и последний поворот, за ним дом, который до сих пор Луисвидел только с вертолета. Когда его утвердили в должности, то пригласиливыбрать один из семи домов. Выбор его пал на большой, старый, в «колониальном»стиле особняк (но только что отремонтированный и утепленный, отопление,конечно, обойдется дорого, но ничего не поделать): три просторные комнатывнизу, четыре — на втором этаже, вместительная кладовка (ее со временем тожеможно преобразовать в жилую комнату). Вокруг дома роскошная лужайка, дажеавгустовская жара не погубила сочную зелень.

За домом — большое поле, есть где порезвиться детишкам, адальше — бескрайние леса, собственность, правда, уже не частная, агосударственная, но агент-посредник успокоил, дескать, в обозримом будущемстроить поблизости ничего не собираются. Индейское племя микмаков, некогдаобитавшее в этих краях, затеяло тяжбу с властями штата, заявив права на восемьтысяч акров земель в Ладлоу и окрестных городках. Дело запутанное, требующеевмешательства верховных властей, и вряд ли решится в нынешнем столетии.

Рейчел вдруг перестала плакать, встрепенулась,насторожилась.

— Так это он и есть?..

— Да, он самый. — Луис тоже напрягся, нет, скорее испугался.Даже более того: у него душа в пятки ушла. Сейчас он увидит, ради чего надвенадцать лет влез в долги. Ведь за дом он расплатится лишь к семнадцатилетиюдочери. К горлу подкатил комок.

— Что скажешь?

— Не дом — загляденье, — ответила Рейчел, и у Луиса горасвалилась с плеч, слава Богу, одной заботой меньше. Жена не шутит, она ужепо-хозяйски оглядывает голые окна, прикидывая, где какие занавески повесить,какой скатертью застелить стол, чем украсить шкафы и полочки. По асфальтовойдорожке машина завернула за дом.

— Пап, а пап! — позвала с заднего сиденья Элли. Онаперестала плакать. Не хнычет и Гейдж. С удовольствием выдержав паузу, Луисотозвался:

— Что тебе, родная?

Карие глаза дочери внимательно оглядывали из-под пшеничнойчелки и дом, и лужайку, и соседскую крышу, и поле с черной кромкой лесавдалеке.

— Мы будем здесь жить?

— Да, доченька.

— Ура! — прямо в ухо отцу закричала Элли. Но Луис нерассердился, хотя порой дочурка очень досаждала ему. Сейчас показалась нелепойнедавняя мысль об Орландо, о Диснеевском парке.

Он поставил машину на задах, там, где к дому прилепиласькладовая. Мотор умолк, и сделалось необыкновенно тихо. Разве сравнишь с суетойЧикаго, с грохотом кольцевой надземки! Собирались сумерки, завела песнь перваявечерняя птаха.

— Вот мы и дома! — прошептала Рейчел.

— Дома! — неожиданно проговорил Гейдж.

Луис и Рейчел воззрились друг на друга. Эйлин вытаращилаглаза.

— Ты слышал?..

— Он ведь сказал?..

— Неужто он?..

Все втроем заговорили враз и тут же рассмеялись. Один Гейджи ухом не повел. Он сосредоточенно сосал большой палец. Месяц назад он впервыепроизнес «ма», а все остальное, во что тыкал пальцем, называл «па», хотя Луисотносил это обращение исключительно к себе.

Сейчас же, то ли случайно, то ли стараясь повторить замамой, Гейдж произнес целое слово.

Луис подхватил сына на руки, прижал к груди.

Так они оказались в Ладлоу.

В памяти Луиса Крида та минута навсегда останется волшебной.Ибо она и впрямь оказалась волшебной, хотя остаток вечера не сулил ни покоя, ниволшебства.

Ключи от нового дома предусмотрительный и аккуратный Луисхранил в маленьком плотном конверте с надписью «Дом в Ладлоу, ключи получены 29июня». Конверт он положил в перчаточный ящичек машины, рядом с рулем. Он точнопомнил. Но ключей там сейчас не оказалось.

Чертыхаясь и досадуя, Луис принялся искать, а Рейчел, взявна руки Гейджа, пошла за Элли к одинокому дереву в поле. В третий раз залезалЛуис под сиденья, шарил на полу — все без толку. Вдруг он услышал, как дочьвскрикнула и заплакала.