Том 2. Кошачье кладбище - Стивен Кинг

ДУРАЧИНА СТАРЫЙ! ИШЬ, УГОРАЗДИЛО ЗАСНУТЬ! НЕ КО ВРЕМЕНИ!

Однако он понимал, что не все так просто. Он не заснул,дожидаясь Луиса, а был УСЫПЛЕН.

И от этого осознания ему сделалось страшно. Но еще страшнеекольнул вопрос: а что его, собственно, разбудило? Похоже, какой-то шорох…

Он затаил дыхание, прислушиваясь: шуршит — точно бумажка обумажку — лишь его собственное сердце.

Нет, не только! Вот тихонько скрипнула входная дверь. Норазбудило его нечто другое. Джад знал свой дом вдоль и поперек: как скрипятполовицы, вздыхают ступеньки на лестнице, в какой трубе и как завывает ветер,особенно когда в ударе, как нынешней ночью. И этот скрип Джад распознал сразуже. Распахнулась тяжелая входная дверь на веранду. Ага, теперь понятно, что зазвук разбудил его. То запела пружина калитки рядом с верандой.

— Луис, это вы? — на всякий случай окликнул Джад. Конечноже, не Луис. Незваный и нежданный гость пришел покарать старика за тщеславие игордыню. В коридоре послышались медленные шаги. Они приближались к гостиной.

Джад хотел было еще раз окликнуть, но из горла вырвался лишьсип. Повеяло смрадом, мерзким и гнилым, иной раз так пахнет загаженное днопосле отлива.

В полумраке Джад разглядел лишь силуэты привычных вещей:платяной шкаф Нормы, комод на высоких ножках, «горку» с посудой.

Старик попытался встать, но ноги сделались как ватные. «Мнене успеть!» — билась отчаянная мысль. А выдержать встречу с нежитью вот так,без подготовки, ему уже не по годам. Давняя встреча с Тимми Батерманом ужасна,а ведь тогда он, Джад, был куда моложе.

Дверь распахнулась, в комнате появились тени, одна —побольше, остальные — поменьше.

Ну и вонища.

В предрассветной мгле зашаркали нетвердые шаги.

— А, это ты, Гейдж? — Старик наконец совладал со своиминогами. Краешком глаза приметил длинную колбаску пепла в пепельнице. — Так,значит…

В комнате раздалось отвратительное мяуканье, кровь оледенелав жилах, в лед превратились и его старые кости. Выходит, не Луисов сын вернулсяс кладбища, а безобразное чудище.

Однако Джад ошибся.

Мяукал Чер, сидя на пороге. Глаза у него светились, как дветусклые желтые лампы. Вот он перевел взгляд на своего спутника.

Джад попятился. Нельзя поддаваться этим зловонным оборотням.Его пробрала дрожь — незваные гости принесли с собой могильный холод.

Джад запнулся обо что-то, едва не упал — это кот урчал иластился.

СПОКОЙНО! ЕЩЕ НЕ ВСЕ ПОТЕРЯНО! ВСЕ МОЖНО ПОПРАВИТЬ… НЕЖИТЬМОЖНО СНОВА ОТПРАВИТЬ НА ТОТ СВЕТ… ХВАТИЛО БЫ СИЛ… ДА ВРЕМЕНИ — ВСЕ ОБДУМАТЬ.

Джад бросился к кухне, он вспомнил: там в ящике, рядом сраковиной, лежит тесак. Нетвердой слабой своей ногой он распахнул дверь накухню. Он никак не мог рассмотреть того, кто пришел вместе с Чером. Но слышалдыхание, видел белеющую машущую руку, в ней что-то зажато, но что — нерассмотреть. Дверь за Джадом захлопнулась, он подбежал к столу, открыл ящик,нащупал деревянную, истонченную от времени рукоять тесака. Повернулся к двери,даже шагнул навстречу невидимому пока противнику. Он вновь обрел самообладание.

ПОМНИ, ПЕРЕД ТОБОЙ НЕ РЕБЕНОК! ПУСТЬ КРИЧИТ, НАДРЫВАЕТСЯ,КОГДА ПОЙМЕТ, ЧТО ТЫ ЕГО ПОРЕШИТЬ ЗАДУМАЛ. ПУСТЬ ПЛАЧЕТ. НЕ ПОДДАВАЙСЯ НАУЛОВКИ! ТЕБЯ ВОКРУГ ПАЛЬЦА ОБВОДИЛИ. И НЕ РАЗ, НЕ ДВА. ТЫ ПОПРАВИШЬ ВСЕ. СЕЙЧАСИЛИ НИКОГДА.

Дверь на кухню открылась, впустив сначала кота. Джад короткопосмотрел на него и вновь вперил взгляд в дверь. Кухня выходила окнами навосток, жидкий, белесый рассвет уже заглядывал в дом. И все же еще темно,слишком темно.

Следом за котом вошел Гейдж Крид, в том же костюмчике, вкотором его и похоронили. На плечах и лацканах пиджака нарос мох. Мягкиесветлые волосы покрыты коркой земли. Глаза малыша глядели в разные стороны:один сосредоточенно косил влево, другой смотрел на Джада. Гейдж улыбался.

— Привет, Джад, — детским но отчетливым голоском пропищалон. — Я пришел, чтобы отправить в ад твою пакостную мерзкую душонку. Ты меняоднажды крепко наказал. Неужели думал, что я не вернусь, не отомщу?

Джад поднял тесак.

— Иди сюда, иди. Сейчас разберемся, кто кому мстить должен.

— Норма умерла. Так что некому тебя оплакивать, — говорилмеж тем Гейдж. — Какая ж она у тебя дешевка! Хуже любой потаскушки. Всем подряддавала, безотказно. Всем твоим друзьям. Особенно любила, когда ее в задницу…Сейчас она в аду, и жрет не пожрет старую блудню огонь вместе с ее артритом. Ясам ее там видел, Джад. Своими глазами.

Гейдж, или, точнее, тот бес, что вселился в его тело,нетвердо ступил раз-другой, оставляя на старом линолеуме грязные следы. Однуруку он держал перед собой, как для пожатия, другую прятал за спиной.

— Слушай, Джад, слушай, — прошептал Гейдж, раззявился,ощерив мелкие молочные зубы, и Джад услышал голос Нормы.

— КАК Я ПОТЕШАЛАСЬ НАД ТОБОЙ! КАК МЫ ВСЕ ПОТЕШАЛИСЬ!

— Хватит! — тесак в руке Джада дрогнул.

— А КАК Я РАЗВЛЕКАЛАСЬ В ПОСТЕЛИ И С ХЕРКОМ, И С ДЖОРДЖЕМ,ДА СО ВСЕМИ НАШИМИ ДРУЗЬЯМИ. Я ЗНАЛА, ЧТО ТЫ К ШЛЮХАМ БЕГАЕШЬ… НО ТЫ И НЕПОДОЗРЕВАЛ, ЧТО САМ ЖЕНИЛСЯ НА ШЛЮХЕ! ХА-ХА-ХА! МЫ СО СМЕХУ УМИРАЛИ, ДЖАД, НАДТОБОЮ ПОТЕШАЯСЬ…

— Хватит! — заорал Джад и рванулся к маленькой, нетвердостоящей на ногах фигурке в погребальном костюме. Но тут кот, таившийся подлеколоды, на которой рубили мясо, прижав уши, бросился под ноги старику. Тотупал, тесак вырвался из руки и, проскользив по линолеуму, скрылся под холодильником.

Снова обвели вокруг пальца, пронеслось в голове у Джада.Одно утешение: в последний раз. Кот уселся старику на ноги, глаза у негогорели. Из оскаленной пасти вырывалось злобное шипение. Гейдж сел Джаду верхомна грудь, злорадно ухмыляясь. Круглые глаза, обведенные темной каймой, лунамибелели в полумраке. Гейдж вытащил из-за спины руку, и Джад увидел скальпель изЛуисова черного чемоданчика.

— Боже правый! — только и вымолвил старик, успев заслонитьсяправой рукой от удара. Но то ли он не рассчитал, то ли и впрямь что-тостряслось со зрением, только казалось ему, что скальпель мелькает и слева, исправа, не укрыться, не отвести удар. Что-то теплое струйкой побежало по щеке,и Джад все понял.

— Я же сказал, что отомщу! — пищало гадкое существо, дышасмрадом на Джада. — Отомщу! Будет по-моему!

Джад изловчился и поймал Гейджа за руку. Но кожа, точностарый пергамент, обратилась во прах. А скальпель оставил на ладони глубокуюрану.