Том 2. Кошачье кладбище - Стивен Кинг

— Хватит! — прошептал Луис и вздрогнул, испугавшисьсобственного голоса. Сейчас он пойдет на кухню, приготовит себе завтрак, какбудто ничего не случилось. Обычный холостяцкий завтрак: пара бутербродов сяйцом под майонезом и сладким луком — сплошной холестерин, зато вкусно. Ончувствовал, что от него пахнет потом, грязью, но все же решил повременить сдушем. Раздеться — задача не из простых. Как бы не пришлось за скальпелем вчемоданчик лезть да разрезать штанину. Иначе больное колено не вызволить.Негоже так использовать медицинские инструменты, но обычным кухонным ножом, даи ножницами жесткую джинсовую ткань не одолеть.

Но прежде нужно позавтракать. Из гостиной он, однако,прошествовал к входной двери, снова взглянул на синюю машину у дома Джада. Наней блестели капельки росы, значит, приехала до рассвета. Чер по-прежнему сиделна крыше, но уже не спал. Казалось, взгляд мутных желто-зеленых глаз нацеленпрямо на Луиса.

Луис быстро отошел от двери, словно уличенный вподглядывании.

На кухне громыхнул сковородой, поставил ее на плиту, достализ холодильника яйца. Вокруг все чисто, прибрано. Он попытался насвистетькакую-то мелодию — тогда бы окончательно все встало на свои места в это утро,но не получилось. Все вроде в порядке, но это лишь видимость. Дом пугаетпустотой, к тому же воспоминания ночи не оставляли. Нет, не все в порядке.Жизнь пошла вкривь и вкось. Над ней нависла пугающая тень.

Волоча распухшую ногу, Луис зашел в ванную, принял дветаблетки аспирина, запил апельсиновым соком. Пока он ковылял обратно к плите,зазвонил телефон.

Луис не поспешил к нему, а лишь неуклюже повернулся и глупоуставился на аппарат. Так новичок, попав в круговерть хитрой игры, вдругпонимает, что ни шиша в ней не смыслит.

НЕ БЕРИ ТРУБКУ! НЕ НУЖНО! ХОРОШИХ ВЕСТЕЙ НЕ ЖДИ! ЭТОТ СЛЕДЗАВЕДЕТ ЕЩЕ ДАЛЬШЕ ВО ТЬМУ, А ХОЧЕТСЯ ЛИ ТЕБЕ ЗНАТЬ, ЧТО ТАМ? ВРЯД ЛИ. ТАК ЧТОНЕ БЕРИ ТРУБКУ. БЕГИ! БЕГИ! САДИСЬ В МАШИНУ И — ПРОЧЬ ОТСЮДА. ТОЛЬКО НЕ БЕРИТРУБКУ.

Подойдя к двери ванной, он дотянулся до телефона, опираясьрукой о сушилку для волос — так удобнее всего говорить. Звонил Ирвин Гольдман.Луис не успел ответить на приветствие: он увидел на полу в кухне маленькиегрязные следы. Сердце в груди замерло, глаза полезли на лоб. Увидь он себя взеркало, решил бы, что перед ним — портрет сумасшедшего, как изображали их встародавние времена. Да, это следы Гейджа. Гейдж был здесь, был всю ночь. Ногде же он сейчас?

— Луис, это Ирвин звонит… Алло! Вы меня слышите? Алло!

— Привет, Ирвин, — бросил в трубку Луис, и ему вдруг сталоясно, что сейчас скажет старик. Ясно, почему появилась синяя машина. Все ясно.Вот куда привел след из тьмы. Еще немного, и Луис доберется до самого конца.Только стоит ли? Стоит! Он кашу заварил, ему и расхлебывать.

— Я уж подумал, что нас разъединили, — донесся голосГольдмана.

— Нет, нет. Просто трубка из рук выскользнула, — спокойнообъяснил Луис.

— Рейчел добралась благополучно?

— Да, конечно! — кивнул Луис, вспомнив синюю машину, накоторой расположился Чер. Взгляд же его был прикован к грязным следам на полу.

— Мне нужно с ней поговорить! — продолжал Гольдман. —Срочно! Об Эйлин.

— Об Элли? А что с ней?

— Да лучше я с Рейчел…

— Ее сейчас дома нет, — оборвал его Луис. — Уехала вмагазин. Хлеба, молока надо купить. Так что с Элли? Выкладывайте, Ирвин.

— Нам пришлось положить ее в больницу, — неохотно призналсятот. — Ее кошмары по ночам замучили. То и дело истерика… Она…

— Ей дали транквилизаторы?

— Чего-чего?

— Ну, успокоительное, — нетерпеливо пояснил Луис.

— Да, да, конечно. Какую-то таблетку проглотила и уснула.

— Она что-нибудь рассказывала? Почему так напугалась? — Луистак стиснул трубку, что побелели костяшки пальцев.

На другом конце провода наступила долгая, тягостная пауза.Луис, набравшись терпения, выжидал.

— Это Дора страшно напугалась, — заговорил наконец Ирвин. —А девочка много чего наговорила, уж потом расплакалась — слов не разобрать. АДора, так прямо…

— Так что же Элли сказала?

— Что Великий и Ужасный убил маму. Ну, правда, она чутьпо-другому произнесла: Веуикий и Ужасный, так Волшебника страны Оз наша старшаядочка, Зельда, звала. Право, Луис, мне б удобнее у Рейчел спросить: что вырассказывали Эйлин о Зельде. О том, как она умерла?

Луис закрыл глаза. Земля уходила из-под ног. Голос старикаГольдмана звучал далеко-далеко, за пеленой тумана.

ВАМ МОГУТ И ГОЛОСА ПРИСЛЫШАТЬСЯ. НО ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ГАГАРЫ,ОНИ В КАРЬЕРЕ, К ЮГУ ОБОСНОВАЛИСЬ. А ЗВУКИ ИШЬ КАК РАЗНОСЯТСЯ.

— Луис, вы меня слышите?

— Элли поправится? — спросил Луис, слыша и свой голос словноиздалека. — Что говорят врачи?

— Последствия шока после похорон, — ответил Гольдман. — Ееосмотрел мой врач Латрон. Толковый. И человек хороший. Говорит, сейчас у неелихорадочное состояние. А проспится, может, и не вспомнит ни о чем. А Рейчел,по-моему, лучше вернуться. Я что-то за нее побаиваюсь. Да и вам, Луис, надо быприехать.

Луис не ответил. Бог все видит, как учит Библия. Луис, хотяи простой смертный, тоже видел сейчас все, и особенно отчетливо — грязные следына полу.

— Луис, Гейджа больше нет. Я понимаю, с этим трудносмириться и вам, и Рейчел. Но дочь-то ваша жива, и ей нужны отец с матерью.

КАК НИ ТРУДНО, А Я СМИРИЛСЯ. ТЫ, ИРВИН, СТАРЫЙ БЕЗМОЗГЛЫЙПЕРДУН, НО БЕДА, ЧТО ПРИШЛА В ВАШ ДОМ АПРЕЛЬСКИМ ДНЕМ 1965 ГОДА, ЧЕМУ-ТО ТЕБЯНАУЧИЛА. ТЫ НАЧИНАЕШЬ ЧУВСТВОВАТЬ ЧУЖОЕ ГОРЕ. ДА, Я НУЖЕН СЕЙЧАС ДОЧЕРИ, НОПРИЕХАТЬ НЕ СМОГУ. БОЮСЬ… ДО СМЕРТИ БОЮСЬ… ЧТО СВОИМИ РУКАМИ ПРИКОНЧИЛСОБСТВЕННУЮ ЖЕНУ.

Луис принялся разглядывать руки, под ногтями грязь, вродетой, что оставили на полу маленькие ноги.

— Да, я все понимаю, — ответил он. — Приедем как можнобыстрее. Может, даже сегодня, если успеем. Спасибо.

— Мы сделали все, что в наших силах, — сказал Гольдман. —Правда, уж и сил-то, может, не осталось, Луис. Ведь мы старики. И, похоже,смолоду стариками были.

— Что-нибудь еще она сказала? — спросил Луис.

Ответ Гольдмана прозвучал похоронным колокольным звоном.

— Да много чего… Помню только одну фразу: «Паксо говорит,слишком поздно…»

Луис положил трубку, словно во сне направился было к плите,то ли готовить завтрак, то ли убрать все — он и сам толком не знал. Но до плитыне дошел, вдруг накатила дурнота, серая пелена застилала глаза, и он упал вобморок. Обморок — иначе состояние и не определить. Он не потерял сознаниевраз, а начал падать в какую-то туманную бездну, кувыркаясь, выписываянемыслимые сальто и пируэты. Но вот он ударился больным коленом об пол, и яркимогнем полыхнула в мозгу боль, Луис не удержался и застонал. Из глаз брызнулислезы. Он согнулся в три погибели, чтобы унять боль.