Гагаи том 2 - Александр Кузьмич Чепижный

другую пару — ту, что была в зеркале. Вокруг уже сгущался сумрак, но бокалы сверкали, и над ними искрились глаза. Это было красиво. И хорошо звучала гитара. Слышался сипловатый, но упругий голос:

Третья рота, третья рота,

Кто привел тебя сюда, кто уложил тебя под снег?

Эта рота, эта рота,

не проедется по весне...

Олег повел Светку танцевать. Их сознания вовсе не касались страшные слова песни: «Эту роту в сорок третьем с пулеметов...» Для них это были события дремучей давности. Все это происходило задолго до их появления на белом свете.

Певец продолжал свой трагический рассказ:

И лежат они нее двести, все двести

С лейтенантами в шеренгах, с капитаном впереди...

А их это не трогало, потому что они были живые и горячие, потому что уже опьянило волнение крови, как тогда, на выпускном вечере. Только сейчас Светка не краснела и не отстранялась. Для нее это была знакомая, захватывающая игра, которую, впрочем, она в состоянии прервать в любое мгновение, как уже не раз прерывала. Такая уверенность и любопытство словно подталкивали ее заглянуть дальше, хотя бы чуть-чуть узнать, что там, за тем пределом, который сама же установила в их отношениях.

Что ж, в свои едва исполнившиеся восемнадцать лет они все равно оставались детьми. Их увлекла эта опасная игра, И напрасно Светка была такой самонадеянной. Она пропустила момент, когда еще смогла бы остановить и себя, и Олега. Потом от нее уже ничего не зависело...

Олега переполняла гордость; вот теперь-то он — мужчина. Настоящий мужчина, черт подери! Он снисходительно погладил Светку по плечу, а она, потерянная, подавленная, беспомощно посмотрела на него наивными, полными слез глазами:

— Я же просила не трогать, да? Просила не приставать, да?

Олег присел на диван рядом с ней:

— Совсем забодала. Ну, просила. А ты слышала: «Любовь сильнее нас». Что я мог сделать?

— Отвернись, — сказала Светка. Мне собраться надо.

— Вот чудачка, — ответил Олег. — Что я тебя не видел?..

Светка начала гладить весь измятый сарафан. Олег смотрел на нее — очень похожую на тех, улыбающихся с журнальных вырезок, только Светка казалась ему лучше, потому что живая, осязаемая, находится рядом с ним... И Светка заметила, как он любуется ею. Это было ей приятно: значит, Олег не отвернулся от нее, не презирает. Нет, он по-прежнему любит ее, и за это она ему благодарна. То, что произошло между ними, — их тайна. Вот наденет отглаженный сарафанчик, выйдет на улицу — и никто не увидит, не поймет, что с ней случилось... А Олег снова потянулся к ней.

— Останься, просительно заглянул в ее наивные глаза.

Она решительно отстранилась. В прихожей Олег придержал ее за руку, попросил:

— Приходи завтра.

— Да? А ты снова будешь приставать?

— Ага, — засмеялся Олег. — Буду.

— Ладно, — подумав, согласилась Светка. — Днем забегу, — Чмокнула его в щеку и выпорхнула за дверь...

* * *

Вечерами Светку не пускали гулять родители. Разве иногда в кино на шестичасовой сеанс. Тогда они успевали и фильм посмотреть. Но больше вечерами Олег бродил с ребятами, такими же как и он, выпускниками. Олег выглядел солиднее своих дружков, держался независимо, даже с некоторой снисходительностью по отношению к ним. И на девчонок смотрел не просто так, как эти «пацаны», а с прищуром, оценивающе.

Однажды возле кинотеатра к ним пристал какой-то пьяный. Как раз ребята рассмеялись, потому что посчитали анекдотом рассказ Олега о том, что Светка Пташка — «божья коровка», как ее прозвали в школе за святую наивность, будто эта «божья коровка» сама забралась в его кровать. Вот этот смех и привлек пьяного. Он подошел к ребятам, тупо уставился в улыбающиеся лица.

— Подонки патлатые, дыхнул на них спиртной вонью, — над кем смеетесь? Над монтажником-высотником смеетесь?! — И неожиданно ткнул кулаком в лицо стоявшему ближе всех к нему Олегу.

Олег ударил его. Началась свалка. Подоспевшие дружинники отвели их всех в штаб ДНД. А там дежурил Иван Толмачев. Он быстро разобрался. Составили протокол. Пьяного, оказавшегося никаким не высотником, а забредшим со старого поселка дебоширом, передали милиции. Остальных отпустили, строго предупредив, чтобы впредь не ввязывались в драки.

— А ты, Пыжов, присядь на минутку, — сказал Иван.

— Значит так, старик: тебя бьют, а ты не имеешь права защищаться, проговорил Олег. Ничего себе порядочки.

Дружинники ушли, и они остались одни.

— «Порядочки», как ты говоришь, между прочим, законом называются, — внес Иван ясность. А законы, Олег, надо знать. Потому вот такие, наподобие тебя артисты, и попадают в беду, не зная их... И уже по-домашнему спросил: — Где это ты запропастился? Звонил по телефону дважды, домой приходил — ни духа, ни слуха.

— Попадал, наверное, неудачно, ответил Олег, теперь поняв, кто тогда напугал их со Светкой настойчивыми звонками и стуком в дверь. И для пущей убедительности недоуменно сдвинул плечами. — Может быть, в столовую или магазин выходил. А вообще, я на месте.

— Что от бати слышно?

— Отдыхают.

— Алена к ним заезжала, знаешь?

— Мать писала.

— Ну, а ты как? Готовишься? Может быть, нужна помощь? Не стесняйся — разберем, что не ясно.

— Порядок, — сказал Олег. Сейчас поэтический кусок разучиваю. «Флейта-позвоночник» В. Маяковского. Там есть модерновые строчки:

...Тело твое

я буду беречь и любить,

как солдат,

обрубленный войною,

ненужный,

ничей,

бережет свою единственную ногу...

— Так ведь это из «Облака в штанах», — возразил Иван.

— Неужели перепутал? — сказал Олег. Почесал затылок. — Ну, хорошо. Сейчас из «Флейты...» — Слегка наклонил голову, выставил левую ногу вперед, вперил остановившийся взгляд в дверную ручку, начал сдержанно, глухо: — Версты улиц взмахами шагов мну. Куда уйду я... — тут он оглянулся по сторонам, — этот ад тая. Какому небесному Гофману... — запрокинул голову, подвел глаза под потолок, поднял обе руки, — выдумалась ты... — резкий голос, быстрый взмах руки, указующий перст на воображаемую виновницу страданий героя, — проклятая!..

Иван просто зашелся смехом. Но Олега это нисколько не обескуражило.

— Ничего, время терпит — отработаю. Вещь сильная, не затасканная. Пройдет... Еще прозу подберу подходящую — и порядок.

— Ну, хватит дурачиться, — все еще улыбаясь, проговорил Иван. — Насмешил, и хватит. Лучше скажи, как у тебя с химией? На нашем факультете...

— Совсем от жизни отстал, —  прервал его Олег, — Вот так и не оглянешься,