Разбитое сердце июля - Елена Арсеньева

Наверное, этой подсказкой, этим благимнамерением она тоже мостила дорогу в ад – для себя лично, потому что можно былопредставить, что устроят ей вышеназванные товарищи за самостийность инезалежность (братской Украине и не снились такие санкции разъяренной России!).Но сейчас ей было равным образом наплевать с высокой башни (или даже с нефтянойвышки, если уж играть в предоставленных судьбою декорациях) на Украину, насанкции да и на себя заодно. Воспоминание о Жанне с Игорем было последнейкаплей, переполнившей чашу страданий нынешнего дня, и сейчас Алене уже ничегоне хотелось, только плакать и спать.

Что она и начала делать, едва переступив порогсвоего номера. То есть сначала плакала, потом уж спала. В слезах и заснула.

Засыпать в этой постели в слезах постепенновходило у нее в привычку. Может, следовало переменить постель?

Да, в самом деле, пора отсюда уезжать!

«Осталось чуть-чуть. Уже завтра. Уже немного.Только один день подождать.

Последний расчет: в верхние веки по 10 единиц,в нижние тоже по десять, бровям достаточно по пять. Или уж по десять дляровного счета? Можно не мелочиться, у меня два флакона по сто единиц. Вплатизму надо будет побольше ввести…

Да, художник из меня никакой. Ну и ладно. Всеравно никто и никогда этой рабочей схемы не увидит. Если бы я была героинейкакого-нибудь романа, я непременно отправила бы этот дневник по почте… Кому? Дахоть бы тому менту, которого Бог уберег в свое время. Может, для того и уберег,чтобы именно он догадался, кто тут столько дел натворил и почему.

Впрочем, сомневаюсь, чтобы он догадался.Скорей эта востроглазая дамочка поймет… На первый взгляд полная дура, но,кажется, совсем наоборот.

Ну что ж, поживем – увидим!

О нет… Ни то и ни другое!»

* * *

…И снова хохотала Жанна. Она говорила что-топо мобильному телефону и просто-таки заливалась, у нее аж в горле что-то стекляннодребезжало от смеха!

Алена резко села.

Ага, понятно. Это сон. Противный сон из числатех, которые имеют обыкновение сниться под утро и, как правило, сбываются самымнеприятным образом.

Нет, это не сон. Кто-то стучит в стекло, истекло дребезжит!

Бог ты мой, как же она забыла на ночь положитьв уши французские восковые затыкалочки, которые гарантируют совершенноспокойный сон, а не вскакивание ни свет ни заря! Правда, уже и свет, и заря, начасах около семи утра, но все равно рано! Вчера не дал поспать Холстин,сегодня…

– Алена! – послышался приглушенныйголос. – Алена, вы спите? Да что с вами!

Вчера не давал спать Холстин, сегодня –Нестеров.

– А что со мной? – спросила она,подходя к окну и отдергивая шторку. Потом выключила кондиционер и открыла створку.

Нестеров, бледный, измученный, смотрел на нееснаружи, держась руками за подоконник.

Окна здесь находились довольно высоко надземлей, и Алена смотрела на него, будто какая-нибудь царевна из терема – наИвашку, которому без Сивки-Бурки до нее вовеки не допрыгнуть.

– Я же устал стучать что в дверь, что вокна, – буркнул Нестеров. – Вы что, не одна?

– А вы что, с ума сошли? – тем жетоном спросила Алена. – С чего такие смелые выводы?

– Ну, знаете, когда стучишь-стучишь, аженщина не хочет открывать, значит…

– Значит, она спит, – светскиулыбнулась Алена. – Может быть, вам две ночи не спать – семечки, а мне –нет.

– Ну ладно, извините, – буркнулНестеров. – Тогда досыпайте.

– Спасибо. Чего и вам желаю. Нам восколько надо выехать – в восемь, полдевятого? Ну, еще времени вагон, можномногое успеть! – И она потянулась задернуть штору.

Нестеров смотрел снизу, у него быливвалившиеся глаза и серое от усталости лицо. Алена оглядела его с жалостью (совсемзаработался мужик!) и сказала с улыбкой:

– Идите, идите!

И задернула наконец штору.

Со вздохом повалилась в постель снова. Неужелии правда она так крепко спала, что не слышала, как ломился в дверь Нестеров? Азачем, кстати, он ломился? Что забыл здесь, в ее номере? Хотел отчитаться передбудущей сотрудницей и сподвижницей прошедшего дня о том, что рассказал Колобок,если тот все же решил явиться с повинной? Ну, вся его информация для Алены неновость. А вот рассказать Нестерову о размышлениях по поводу «троюродной темы»следовало бы. Интересно, как он это воспримет? Но ладно, спать так спать.

И тут раздался стук в дверь.

Ну что еще? Неужели наш герой еще ненаработался?

Алена завернулась в халат и открыла. И тут онее схватил – прямо на пороге.

От изумления Алена какое-то время стояластолбом, и, только когда почувствовала, что Нестеров оторвал ее от земли ивроде бы даже куда-то понес (куда, угадайте с трех раз?!), она задергалась,затрепыхалась, забилась…

Был в ее любовной биографии некий стриптизер поимени Северный Варвар, этакий юный Геракл, которому раз плюнуть было поноситьна руках женщину какого угодно веса. Однако Нестеров не принадлежал к числумужчин атлетического сложения. Пожалуй, он весил столько же, сколько и Алена,шестьдесят три – шестьдесят пять килограммов, да и ростом был всего сантиметрана два-три выше ее ста семидесяти двух. Следует принять еще во вниманиеусталость минувших суток и последствия не столь уж давнего ранения…

Словом, не сдюжил герой-любовник и, как толькоАлена всерьез задергалась, буквально выронил ее на пол. И сам едва не рухнулрядом.

– Вы что?! – обиженно выкрикнулаона, торопливо натягивая на бедра ночную рубашку, задравшуюся выше всехмыслимых пределов (а спала Алена всю жизнь без трусиков, даже когда спала одна). –Я же вам сказала – идите, идите!

– Вы что?! – в это же самоемгновение обиженно выкрикнул Нестеров, не отрывая взгляда от того, что успел(успел-таки!) увидеть под рубашкой. – Вы же мне сказали – идите, идите!

Тут они прервали свою хоровую декламацию иуставились друг на друга. Итак, налицо типичное недоразумение. «Мы оба были… яу аптеки… а я в кино искала вас…»

– Я имела в виду – идите спать. В своюкомнату, – пояснила Алена.

– Теперь понял, – кивнул Нестеров,поднимаясь и подавая ей руку, чтобы помочь встать. – Ладно, проехали.

– Хотите кофе? – спросилаАлена. – У меня хороший…