Разбитое сердце июля - Елена Арсеньева

– «Якобс монарх», – закончилНестеров. – И даже сухие сливки есть.

– Правильно. Будете? Или все же пойдетеспать?

– Не получится теперь у менязаснуть, – вздохнул Нестеров.

– У меня тоже, – сообщила Алена безвсяких вздохов. – Поэтому оставим бессмысленные попытки, выпьем кофе ибудем собираться. Только я под душем чуточку постою. И вам советую то жесделать.

Наткнулась на его вспыхнувший надеждой взгляди уточнила:

– Под своим.

Нестеров поплелся прочь, не сказав ни слова.

Вот так всегда, подумала Алена, входя в ваннуюи открывая пластиковую душевую кабинку. Уже который раз уходит из твоей жизни,из спальни и постели (и даже из-под твоего душа!) мужчина, причем уходит не посвоей, а по твоей воле. А ведь обещала же, даже, можно сказать, клялась себе,что не будешь больше упускать приятностей жизни! Но упускаешь…

Однако вчера в бассейне не упустила. А сегоднячто же? Можно поклясться, что желание Нестерова – искреннее желание, а не поуказке какой-то там мстительницы, как у Вадима. Нестеров – настоящий мужчина.Самостоятельный, надежный, не то что там какие-то мальчишки, игрушки длякрасавиц, Вадим или Игорь!

Ах, ладно, Алена еще обдумает этот вопрос –насчет Нестерова. Немного погодя. Потому что на самом деле до выезда остаетсяне такой уж большой вагон времени. А надо еще рассказать боевому товарищу освоих аллитерационных умозаключениях… И вещи собрать.

Она надела бриджи, майку, босоножки,причесалась, подкрасила ресницы, отыскала серьги, подходящие к майке (серегбыло море, потому что Алена обожала пластмассовую бижутерию, но ведь носить ееможно только летом, и тогда уж она давала себе волю), согрела на кухне чайник,накрыла на стол, покидала вещи в чемодан, сняла с окон и дверей французскиеприбамбасы и уже начала беспокоиться, когда Нестеров пришел наконец. Волосымокрые, рубашка свежая, лицо бледное, но взгляд спокойный.

– Юматов говорил, это вы его прислали сповинной, – сообщил он, выпив молча одну, а потом и вторую чашку кофе. –Когда успели?

– Перед тем как лечь спать, – сосмешком откликнулась Алена. – В постель с чистой совестью! Он вам всерассказал?

– Наверное. Надо сравнить, конечно, чтовам говорил, что нам. Кстати, он никак не мог понять, каким образом выдогадались, что Леонида – это Марина, мать Ирины. Они же совершенно не похожи!

Алена вспомнила изумительные ноги Ирины нафотографии в газете и точеные щиколотки своей толстой соседки по столу:

– Женская интуиция, скажем так.

– Интуиция… – неодобрительнопробормотал Нестеров. – Ладно, не хотите говорить, как хотите. А кстати,кое-что прояснилось и насчет моего взрыва. Юматов упомянул, что у Вадима Лютовабыли какие-то связи с криминальными продавцами взрывчатки?

«Плеоназм, – немедленно высунула головупуристка-писательница. – Некриминальных продавцов взрывчатки в даннойситуации быть не может!» Но вслух Алена сказала:

– Ну да. И еще он говорил, что всеродственники Сергея Лютова плясали под дудку Нины.

– Может, он врет, хочет перевалитьответственность на слабые женские плечи?

– Да нет, вряд ли. Нина дьявольскиизобретательна. Дьявольски! Вот обратите внимание… – Алена развернулаписьмо Сергея Лютова. – Видите этот абзац перед словом «троюродных»? Чтоон означает, как вы думаете?

Нестеров пожал плечами. Ну, конечно! Вовеки быникто не догадался! Только Нина поняла, потому что, судя по всему, это словоимело для нее какой-то смысл. И… Алена Дмитриева поняла. Потому что умная.

Высокомерно улыбнувшись, Алена посвятилаНестерова в свои выводы насчет трех Ю. Узкие глаза Нестерова стали круглыми.Похоже, он не знал, верить или не верить. Даже схватил бумажку и началвыписывать:

Юровский: Югория, Юрмала, Юрий-летопроводец.

Толиков: Юбилейный, Юматов,«Зюйд-вест-нефтепродукт».

Холстин: аналогично.

Алена нахмурилась, увидев фамилию Холстина.Что-то такое мелькнуло в голове, мысль о каком-то несоответствии, о какой-тонесуразице… Нет, не поймать!

– Вообще-то, похоже, – сказалнаконец Нестеров. – Но странно, что в случае с Толиковым не все Ю читаютсяявно. Зюйд…

– Ну, во-первых, в этом слове все равноесть буква Ю, а во-вторых, зюйд – это юг. Намек более чем прозрачный!

– Даже странно, что у нее не хватилоизобретательности придумать что-нибудь новенькое для Холстина, –проговорил Нестеров.

– Хм, не так-то легко найти столькоЮ, – хмуро ответила Алена. Опять в ее голове что-то мелькнуло, какая-тозацепка, и исчезла. – Буква все же редкая, согласитесь. А кстати оТоликове… Колобок, в смысле Юматов, говорил о каких-то его нетрадиционныхпристрастиях, которыми его могла шантажировать Нина.

– Да, он упоминал об этом. Но я ничего незнаю, и если это и так, то мой клиент от меня очень сильно шифровался. Ко мнеон, слава богу, не приставал.

– Отчего же он все-таки умер? –задумчиво спросила Алена. – Как она к нему подобралась?

– Может быть, она нам расскажет, если еевсе же найдут, – задумчиво проговорил Нестеров. – Ведь дома она так ине появлялась. Уже где-то часу в третьем, когда закончился разговор с Юматовым,Муравьев позвонил в город. По тому адресу, где мы с вами побывали днем, послалинаряд. Никто не открыл, а когда вскрыли квартиру, она оказалась пуста. Никакихследов поспешных сборов, ничего не разбросано, все в образцовом порядке: вещи,книги, косметические журналы какие-то… кстати, судя по всему, Нина, знаете,какой врач? Косметолог, как и Ирина Покровская. Профессия достаточно редкая.Тем легче будет ее найти.

– Вы думаете? – скептическипосмотрела Алена. – А Колобок… то есть Юматов, говорил вам, что Нинаименно сегодня собиралась куда-то уезжать?

– Нет, не говорил… А куда уезжать?

– Якобы он не знает. Допускаю, что правдусказал. Возможно, это известно Ирине и Вадиму.

– Ничего, найдем! – уверенно сказалНестеров. – Теперь найдем! Дома у нее наши люди ждут, вздумает вернуться,ее там возьмут, а нет – никуда не денется без паспорта.

– Без паспорта?

– Ну да.

– Странно, – сказала Алена. –Очень странно. Как же она без паспорта уезжать собралась?

– Может быть, Юматов что-то напутал.

– Может быть…