Разбитое сердце июля - Елена Арсеньева

– Бросила в корзинку мусорную. А какже? – удивилась Катюша. – Мало ли, вдруг кто-то наступит, раздавит,ногу поранит. Выбросила, пол в душе помыла, потом выглянула в бассейн – а онтам вниз лицом на воде колышется…

Алена и Нестеров переглянулись.

– Что ж вы раньше никому про пузырек несказали, Катюша? – спросил Нестеров.

Она покраснела:

– Я боялась…

– Чего?!

– Ну, понимаете… Он же от сердечногоприступа умер, Юрий Дмитриевич, как потом стало известно. А пузырек пустой был.А это ведь мое дело – следить, чтобы они были полные, чтобы лекарство в нихвсегда было. А я, значит, не уследила. Может, ему лекарство понадобилось, алекарства не было… Я чуть не умерла от ужаса: что же это, выходит, я в егосмерти виновата?! И я забыла про все на свете, в том числе про конверт. Я такрыдать начала, что чуть не умерла. И не помню, что говорила, но, наверное,Михаил Андреевич, директор наш, решил, что лучше пусть никто не слышит. Ипоэтому меня срочно отправили в отпуск. А конверт так и остался лежать в моейтумбочке. И все время там был.

Алена только головой покачала…

– А почему вы сейчас об этомсказали? – спросил Нестеров, который проделал то же самое движение и своейголовой. – Долго молчали, так и молчали бы.

– Потому что я про конвертвспомнила, – сказал Катюша. – Вспомнила, как Юрий Иванович мне егоотдал и что сказал… Как будто заранее знал, что не заберет его никогда. Я тогдаот потрясения про это начисто позабыла, а вспомнила только вчера. И до менядошло: если он знал, что не заберет свои бумаги, значит, знал, что умрет. Аесли так, то, может, он сам с собой покончил? Я про наперстянку прочитала вфармацевтическом справочнике: она вполне может человека убить, если многопринять, особенно если у этого человека какая-то болезнь митрального клапана…забыла, как называется.

– Пролапс митрального клапана, –подсказал Нестеров.

– Да-да! – обрадоваласьКатюша. – И я подумала: а вдруг он нарочно выпил именно наперстянку,Толиков-то? Ведь я потом вспомнила, что у нас ее среди обычных лекарств небыло. У нас валериана, пустырник…

– Да, я помню результаты вскрытия, –сказал Нестеров. – Пролапс митрального клапана, дополнительные хорды влевом предсердии, предрасположенность к тахикардии и аритмии. Возможно, выправы, Катюша. Было бы хорошо, если бы сейчас вы поехали с нами в город, вследственный отдел городского управления. Дело в том, что с этими бумагамиочень многое связано… Вообще из-за них столько крови пролилось…

– Раз надо, то я поеду, – сказалаКатюша. – Правда, Олег?

Ее муж согласился, хоть и без энтузиазма.Видимо, беспокоился о замусоренных обочинах федеральной трассы…

Нестеров быстро объяснил, куда и как ехать,позвонил Льву Ивановичу Муравьеву и доложил, что в деле наметились новыеповороты (Алена просто ушам не поверила, услышав этот речевой оборот не в кино,а в реальной жизни), потом вынул из Катюшиных вспотевших от напряжения пальцевконверт и пошел к машине:

– Что ж, Алена, нам пора!

О, наконец-то она отряхнула со своих стоп прах«Юбилейного»!

Конверт лежал на заднем сиденье «Ауди». Аленаоборачивалась, чтобы посмотреть на него, оборачивалась, потом сказала:

– А вы предусмотрительный человек!

– В каком смысле?

– Не стали искушать Катюшу бумагами. Ктоее знает, что с ней стало бы, если бы она взяла да и открыла по дороге конверти увидела бы там финансовые документы, которые обеспечивали получение трехсоттысяч долларов… Возможно, она в них ничего не поняла бы, но кто знает…

– Вот именно, кто знает! – сказалНестеров. – Только вы мою предусмотрительность переоцениваете. Конверт явзял машинально. Просто подумал: до чего же символично, что деньги, погубившиеСергея Лютова, вернулись именно в годовщину его смерти.

– То есть? – повернулась к немуАлена.

– Он ведь умер именно 15 июля. Странно,правда?

Сегодня пятнадцатое июля…

Нина наметила на этот день отъезд. Почему?Потому что она считала, что месть свершилась. Юровский мертв. Толиков мертв(очень может быть, именно она довела его до самоубийства). А Холстин скомпроме…

Нет!

Вот оно. Вот что крутилось в голове!

Все вчерашние Аленины догадки насчет Холстинаи его компрометации в принадлежащем «Зюйд-вест-нефтепродукту» («Юго-восток-нефтепродукту»)пансионате «Юбилейный», где директором некто Юматов, – сущая ерунда!Потому что убийство Лены было организовано не Ниной, а Леонидой, в смысле –Мариной Ивановной. Да и не организовано – оно произошло случайно! Значит, сточки зрения Нины Елисеевой, Холстин еще не получил свое. От нее не получил.

Когда получит? Не сегодня ли? Не в годовщинули гибели Сергея Лютова? У него намечен на сегодня визит к врачу, а Нина… Нина– врач. Нет, косметолог. Не сходится.

– Виктор, вы не знаете, куда сегодняутром направился Холстин? Почему из-за визита к какому-то врачу он просилотсрочить допрос?

Видимо, голос ее звучал очень странно, потомучто Нестеров вдруг притормозил и посмотрел ей в глаза:

– Что случилось, Алена?

– Я вас спросила. Говорите! Ну? Знаете?

– Знаю, но это…

– Служебная тайна, конечно! – зловскрикнула Алена. – Говорите же! Какой врач? Кардиолог? Андролог? УХолстина простатит? Или он намерен увеличить размеры своего мужскогодостоинства?

Нестеров странно хрюкнул и покраснел.

– Вы, наверное, начитались журналов«Man’s health»? – спросил угрюмо. – Это только его персонажи день иночь думают о его размерах. Нормальные мужики этим не так уж смертельноозабочены, можете мне поверить. Хотя… хотя, если честно, Холстин тоже немногосъехал с катушек, на мой взгляд. На сегодняшнее утро у него был назначен визитв косметический салон. Сеанс какого-то там омоложения. Ему расследованиесветит, а он… Суета сует и томление духа!

– В косметический салон?! –закричала Алена. – В какой салон?!

– Да в тот, где работает его невеста,Ирина Покровская. Называется «Красотка». Знаете, на Ошарской, между банком«Юпитер» и консультацией «Юрист».

– Что?! – выдохнула Алена. –Юпитер? Юрист?

Нестеров повернулся к Алене, и глаза у негостали встревоженными.