Разбитое сердце июля - Елена Арсеньева

– Да этот снимок, – Алена повертелав руках фотоаппарат. – Кому пришло в голову сфотографировать Холстина,чтобы потом шантажировать его? Вам? Галине? Лео… в смысле, Марине Ивановне?

– Ей. Она знала, что Холстин в Ирину досмерти влюблен и жизни не пожалеет, чтобы жениться на ней. А тут такой скандал…И вообще его репутация… Марина была уверена, что сможет из него деньги тянутьсколько угодно.

– Но ведь за него выходила ее дочь! РазвеИрина не помогала бы матери, став женой такого богатого человека?

– Ирина? – Колобок горькоусмехнулся. – Ирина даже не показала жениху мать, понятно? Стыдилась ее,будто твари какой-нибудь. Клялась, что любит мамочку, что жалеет, а ведь Маринажила только тем, что ей Сергей покойный давал да мы с Галиной. А что Ирка, чтоВадик – они в другую сторону смотрели. Ладно, Вадик – он чужой, он Маринувообще в глаза не видел никогда, только на старых фотографиях, а там она –совершенно другая. Они за одним столиком с Мариной сидели, а он даже неподозревал, кто она. Смех, да? Ирина только вид делала, что они не знакомы, аВадик даже не догадывался ни о чем. Но ладно, говорю, он чужой, но Ирка…предательница! На мать ей было совершенно наплевать, под чужую дудку пела –все, что Нинка ей велит, делала! Как зомби!

– Нинка? Нина Елисеева имеется ввиду? – перебила Алена с самым равнодушным видом.

Колобок прихлопнул рот ладонью и уставился нанее, вытаращив глаза. Конечно, он был потрясен, он был в отчаянии, но даже вего отчаянии было что-то комическое. Вот бедняга, даже посочувствовать емуневозможно, можно только смеяться над ним…

– Откуда вы о ней знаете? – спросилхрипло, утирая пот со лба.

– От Ларисы Серебряковой, – не сталаскрывать Алена. – Как и о многом другом. Но далеко не обо всем… Кое-какаяинформация получена из других источников.

Почему-то при этих словах ей вспомниласьСофико Чиаурели в чудном старом фильме «Ищите женщину». Если бы героиня фильмасейчас оказалась на месте Алены, то непременно постучала бы себя по лбу,указывая на один из этих бесценных источников.

Однако Алена стучать себя по лбу не стала, анебрежно спросила:

– Кстати, вы ведь тоже плясали под дудкуНины. Разве нет?

– Я сделал то, о чем меня Вадикпопросил, – моментально насупился Колобок. – Ну, разве трудно мнебыло…

Он осекся, однако Алена словно бы услышалапродолжение: «Обеспечить вам уединение в бассейне?»

– А он просил вас по собственнойинициативе или по указке Нины? – настойчиво спросила она.

Колобок только плечами пожал:

– Да мне какое дело? Я ему только одинраз и помог, говорю же. Я вообще во всю их затею не верил. Поэтому и не помешалвам въехать в номер Толикова. А они все на тех бумагах финансовых, на ихпоиске, с ума посходили. Из них пропойца несчастная, – он пренебрежительнокивнул на храпящую Марину, – была самым трезвомыслящим человеком, как нисмешно это звучит. Она деньги хотела добыть просто: шантажировать Холстина. Авсе остальные помешались. Как будто человек потащит с собой в пансионаткакие-то важные бумаги! Хоть, конечно, Нинка этого и требовала. Она егозапугала до смерти, заставила сюда приехать…

– Нина заставила? Толиков приехал в«Юбилейный», потому что его заставила Нина Елисеева? – насторожиласьАлена. – Каким образом?

– Не знаю! – прижал руки к грудиКолобок. – Не знаю, слово даю! Небось тоже шантажом каким-нибудь. Междунами, он, Толиков, был… нетрадиционный человек. Понимаете, о чем речь?

– Голубой, что ли? – недоверчивоспросила Алена. – Нет, правда?

– Я над ним со свечкой не стоял, –дипломатично ответил Колобок. – Просто Нинка обмолвилась однажды, чтоТоликов из тех старых козлов, которые ради Вадькиных синих глаз на все готовы.А Вадька – он же бисексуал. Ему все равно, с кем – хоть со старыми мужиками,хоть… с бабами. Лишь бы платили!

Перед «бабами» он сделал ощутимую паузу, иАлена просто-таки физически услышала непроизнесенный эпитет, отнесенныйконкретно к одной из этих баб. К той самой, с которой она недавнопереглядывалась в своем зеркале.

Но Алена и бровью не повела. Все пустяки всравнении с вечностью!

– Да, – сказала она, – япогляжу, вы все друг про друга знаете, у вас тут настоящая шайка была. Марину вонпристроили под чужим именем, на чужую путевку…

– Какая шайка? – пожал плечамиКолобок, проигнорировав упоминание о чужой путевке как несущественнуюмелочь. – Не шайка, а семья. В какой-то мере мы все же родственники, хотьи не кровные. Мы все так или иначе имели отношение к Сергею Лютову и все былиуверены…

– …что имеете право на наследство, –закончила Алена.

– Ну, пусть так, – покладисто кивнулКолобок. – А что? Может, скажете, для вас триста тысяч долларов – чепуха?

– Не чепуха, – честно призналась Алена.

– И для нас не чепуха. Нинка слово дала,что, если деньги найдутся, каждый из нас получит свою долю. На пятерых пошестьдесят тысяч на брата получается! А у нас с Галиной было бы вообще стодвадцать. Это же богатство! Нам такого никогда не заработать!

– Почему на пятерых? – удивиласьАлена. – Вас же шестеро! Ирина и Вадим, вы с женой, Марина, Нина – шестерополучается. Или Ирина не собиралась брать деньги, учитывая капиталы будущегомужа?

– Ирка-то? Да вы что! – хохотнулКолобок. – Она на Холстина не рассчитывала, знала, что Нинка свадьбу такили иначе расстроит. Для той помолвка, любовь Холстина к Ирине были толькосредством отомстить за Сергея. Нет, денег брать не хотела именно Нина! Нас онавсех собрала, всех объединила, всех завела этими деньгами. Но для нее главноебыло – достать тех троих, которые так или иначе были виноваты в смерти Сергея.А деньги, говорила она, ей не понадобятся. Она уезжать куда-то собиралась…

– Когда? Куда? – быстро спросилаАлена.

– Верите, не знаю куда! – так жебыстро ответил Колобок. – А когда… У нас сегодня какой день, четырнадцатоеиюля? Значит, завтра. Да, она говорила, у нее на пятнадцатое намечен отъезд.Ну, правильно, это же как раз… – Он махнул рукой.

– Что «как раз»? – насторожиласьАлена.

– Да ничего. Пятница как раз, –пожал плечами Колобок. – Может, она на дачу собиралась или в дом отдыха. Яне знаю. Я вообще ничего не знаю! Надо вам – допрашивайте в официальнойобстановке. Вызывайте повесткой!