Селянин - Altupi

Когда въехали в деревню, началась тряска, мелкие камешки летели из-под колёс, вился шлейф пыли. Неотъемлемые для сельского пейзажа куры прятались в прохладе под кустами и деревьями, разгребали лапами первые опавшие листья. Бабушки сидели по одной и по двое на лавочках на солнечной стороне, провожали их взглядами в ожидании заказанных продуктов. И, конечно, удивлялись, что их молодой благодетель не один, а раз они знали про его голубые наклонности, то уж наверняка и делали соответствующие выводы. Кирилл кивал в качестве приветствия некоторым старушкам, изгибал губы в дерзкой улыбке, пусть она скрывалась за защитой подбородка.

Не до смеха ему стало, когда он посмотрел вдоль по улице и узрел на обочине возле дома Пашкиной бабки серебристый джип своего отца — вот то, чего он боялся.

Потом случилось некое раздвоение личности: одна часть Кирилла захотела немедленно соскочить с мотоцикла и удрать в кусты, закопаться в пыльной зелени и отсиживаться, пока родаки не устанут ждать и не уедут. Другая стиснула зубы и приготовилась отстаивать своё мнение.

Естественно, Кирилл не спрыгнул. Плетущийся двадцать километров в час «ижак» в считанные секунды преодолел крохотное расстояние до дома Пашкиной бабки, объехал загораживающий треть узкой дороги джип и покатил дальше, к месту назначения. Мать и отец, стоявшие у капота «Пассата», с суровыми лицами проводили раритетный транспорт. Не стоило сомневаться, что в пассажире они не узнали своего сына и не заметили, как крепко он прижимается грудью к спине парня-водителя, что аж козырёк одного шлема упирается в заднюю часть другого. Егор увидел посторонних людей, но вряд ли знал, кто они такие.

Проехав вишнник возле своего дома, Егор свернул к воротам. Мотоцикл качнулся на последней кочке, распугав кур, и остановился, двигатель затих. На дорогу медленно оседала пыль, сизые облачка выхлопов кружились в воздухе и растворялись. Кирилл нехотя встал и снял шлем, опустил его на красную покатую поверхность коляски. В груди всё дрожало в предчувствии неминуемой взбучки. На родителей он срать хотел с их отношением к нему — не знал, как объяснить возникшие проблемы Егору, как разрулить без ущерба для него и их зарождающихся отношений.

А Егор будто шестым чувством уловил неладное! Тоже убрал шлем — надел на зеркало заднего вида, — слез с мотоцикла и, чуть хмурясь, посмотрел сначала на Кирилла, потом в направлении дома Пашкиной бабки и чужой машины. Спрашивать вслух ему не было нужды — вопрос чётко читался во взгляде. Ничего хорошего Егор не ожидал — этот чёртов дом в последние месяцы доставил ему массу хлопот, а теперь там снова появились чужаки с хмурыми лицами.

Деревья частично закрывали обзор, но не настолько, чтобы две пары людей не видели друг друга. Елена и Александр Калякины вышли на обочину к джипу. Мать в привезённом из-за границы платье, с уложенными волосами и безупречным, пусть и неброским макияжем, на высоких каблуках посреди залитой солнцем типично деревенской улицы с её пыльным бурьяном и куриным помётом, неровной щебёночной дорогой смотрелась нелепо, как светская львица в наркоманском притоне. Отец в отутюженных брюках и светлой рубашке тоже выпадал из гармонии общей картинки. Его лакированные туфли запылились.

— Это мои предки, — сказал Кирилл, маскируя нарастающее раздражение под непринуждённость. Больше всего бесило, что нельзя отвертеться и отложить разговор на какое-нибудь далёкое потом, а лучше навсегда. Нравоучения, при которых его отчитывали как пятилетнего ребёнка, сводили с ума. Он совершеннолетний, какого хера он должен отчитываться в своих действиях?

Во взгляде Егора появилась тревога. В первую очередь не за себя, а за него, Кирилла. Только это и успокаивало.

— Пашка, пидорас, им натрещал, — продолжил Кирилл. — А мне же нельзя быть пидором, я же депутатский сынок… Ладно, пойду пизды получать.

Егор ничего не сказал, Калякин и не рассчитывал на его поддержку, не винил за её отсутствие. Под пристальными взглядами родителей он пересёк по диагонали дорогу, стараясь держаться естественно, всем своим видом показать, что никаких преступлений за собой не признаёт. В ответ получал немой упрёк и скорбные складки меж бровей.

Приблизившись, Кирилл растянул губы в улыбке:

— Мам, пап, какими судьбами?

— Ты ещё спрашиваешь, наглец? — одёрнул его отец. Вынул руки из карманов и приготовился, возможно, применить силу, дать оплеуху, но Кирилл отодвинулся, больше не скрывая негатива.

— Я никуда отсюда не уеду.

— Уедешь, и немедленно.

— Мне двадцать лет, вы не имеете права мне указывать, как жить, — Кирилл произнёс это безапелляционным тоном, голос не дрогнул: он увидел, что Егор не ушёл во двор, крутится вокруг мотоцикла, волнуется, и это придало сил бороться.

— Ах вот как ты заговорил? — отец угрожающе надвинулся на него, но в диалог неожиданно вклинилась мать, она изображала болезную. Запричитала хорошо поставленным голосом, артистка, блять!

— Кирилл, откуда у тебя эти наклонности? В нашей семье только приличные люди! Приличные! У твоего отца депутатский значок, ты добиваешься, чтобы он его лишился?

— Конституция не запрещает мне быть геем!

— Я тебе запрещаю! — взревел отец, пытаясь схватить сына за руку. Кирилл увёл руку от захвата, но с места не сошёл.

— Ты хочешь нас в могилу свести, Кирилл? — заломила руки мать, неловко переступая каблуками по прикатанному щебню. — Меня чуть удар не хватил, когда я узнала, а отца успокоительными еле отпоили, «скорую» пришлось вызывать. И ты говоришь, что это не дурная шутка!

Кирилл сжал губы.

— А машина? — опять влез отец, кинулся вокруг стоявшего на трёх спущенных колёсах «Пассата». Он уже рвал и метал. — Ты видел, во что твою машину превратили? Что это на стекле, ты объяснишь?

Кирилл побледнел, вспомнив, что не стёр дурацкую надпись: «Валить пидоров», ни гондоны с дворников не снял. А теперь родаки, конечно, всё это увидели. Да и по хую, не маленькие.

— В молчанку будешь играть? — заорала мать, забыв про «удар». — На что ты Кипр променял, бестолочь? — она обвела руками улицу. — На эту дыру?

— Какой ему теперь Кипр, Лен? Под замок посажу!

— Нормальные люди бегут отсюда! Этот твой… приятель… — мать подобрала нейтральное слово и указала кивком сыну за плечо, Кирилл обернулся и увидел, что Егор всё ещё возле дома. — Что ты в нём нашёл? У него мать паралитик, брат на шее! Ему нужны твои деньги, и батрак ему нужен, чтобы на него вкалывал! Он тебя соблазнил! Не удалось денег за