Я живу в этом теле - Юрий Никитин

И медленно кружатся в воздухе белоснежные лепестки, тихо ипечально ложатся на сырую землю. Все! Конец! Больше не цвести. Только один разпоявляется в белом свадебном наряде этот цветок, а потом всю оставшуюся жизньбудет растить плод… Если, конечно, все пройдет удачно, ничего не нарушится.Сколько белых подвенечных платьев было на яблоне! Сколько надежд! Если бы всесбывались…

Взгляд упал на балкон дома напротив. Там тоже вчера шумеласвадьба. На балкон выходили курить празднично одетые самцы, дважды появляласьвоздушная невеста в сверкающем подвенечном платье: белом, роскошном, тожеданном только на один полет.

Сейчас на балконе суетливо копалась в ящике с рассадоймолодая самка. Вчера к вечеру я видел издали, что белый накрахмаленный нарядуже тяготит. Уже не нужен, свою роль выполнил, теперь невестой владел властныйинстинкт снять его – снять навеки! – избавиться от него, сбросить ипоскорее ринуться в новую жизнь, лихорадочно строить свою собственную норку,свой мирок, народить крепких здоровых детей…

«Счастливого полета, – сказал я еще размысленно. – Хотя нет, теперь счастливого зарывания в быт. Найти себя внем…»

Челюсти свело непроизвольной судорогой. Мой разумоносительзевнул с волчьим завыванием. Это тело из костей и мяса выгнулось и потянулосьвверх, затрещали суставы, а мышцы сладостно заныли.

– Что? – спросил я себя. – Что ты хочешь?Чтобы я сварил кофе покрепче? Или наоборот – впал в это загадочноесостояние отключки?.. Когда со мной что-то происходит, а я не знаю что?Понимаю, сон для тебя – потребность важнее, чем жрачка или даже питье. Безеды, говорят, можно прожить пару месяцев! А вот без сна…

По телу снова пробежала судорога. Что-то изнутри рвалось вмозг, а на пути вырастали заборчики, ограждали, заслоняли. Пахнуло звезднымхолодом, простором, затем ощущение утраты, я снова тот же человек. Нормальныйчеловек, в голову которого только что лезла какая-то шиза, но моя психикаустояла, я нормален, я здоров, я как все…

Стон прозвучал в квартире, как оборванная струна.Я рухнул на диван, сдавил голову ладонями, закрыл глаза. К черту заслоны,кто сказал, что я хочу быть нормальным человеком? Я уже ненормальный!

В мозгу начало оформляться нечто огромное, невыговариваемоесловами, даже не ухватываемое моими слабенькими чувствами, к тому же у меня ихвсего жалких пять, а здесь не хватит и десятка… или сотни…

Череп затрещал, жар покатился по костям. Я уже не знал,изнутри это идет или же нечто космически огромное прорывается в меня извне.

На краткий страшный миг, в котором исчезло время ипространство, я в самом деле ощутил себя частью некоего Сверхсущества. Вот я сделалвыдох, галактики, как вспугнутые воробьи, тут же понеслись во все стороны, аедва я сделал вдох, галактики и туманности, все пространство понеслось обратно.Когда все звезды и галактики слетятся ко мне, я засну, наступит великий покой,и мне будут грезиться сны, а потом я проснусь, произойдет мощный выбросматерии, что понесется через пространство моего тела, постепенно обретаяочертания туманностей. А те будут медленно конденсироваться в галактики, изсгустков материи возникнут новые звезды, возле некоторых на пылинках грязи,именуемых планетами, возникнет молниеносная жизнь, а галактики, потеряв инерциюразгона, замедлят бег, а затем устремятся обратно с нарастающей скоростью.Снова все слипнется в одно-единственное ядро, в котором не будет ни времени, нипространства, а масса не поддается пониманию…

У нас всех, в каждом человеке, смутно дремлет это ощущениеобщности со всем миром, и особенно с другими людьми. Ощущение общего организма.Это смутное чувство еще с первых проблесков сознания воплощалось в веру опереселении душ в зверей, птиц, рыб, насекомых, даже в деревья и камни. Когдапришло время мировых религий, а потом и науки, то все равно осталась вера всуществование после смерти. В загробном мире с чертями, озерами пылающей смолы,в некоем царстве Высшего Разума, в последующих исканиях вроде жизни вовсегалактическом Компьютере.

Так же кровеносные шарики, носясь по нашим венам, могутсмутно ощущать связь с другими такими же, потому что все, хоть и каждый посебе, но тоже часть огромного организма. И самым мудрым не понять ниоблика огромного сверхорганизма, чем являюсь я, ни его целей, ни поступков,даже не увидеть поступков.

– Эй-эй, – сказал я, обращаясь к Сверхорганизму,частичкой которого являюсь сам, – ты там поосторожнее на улицах. Не переходина красный свет! И вообще побереги себя. Ты-то что, а вот каждый синяк на твоейхаре – это гибель двух-трех цивилизаций. Да не каких-то ацтеков или майя,а взрывы сверхновых, гибель звездных систем? А то и пары-тройки галактик.

Ответа не было. Или потому, что я говорил со смешком,ерничал, о многих вещах до свинячьего писка страшимся говорить серьезно, или…

В черепе вспыхнула настолько яркая мысль, что волна жараопалила щеки, зажгла уши, а на висках вздулись вены, толстые, как пиявки.

Какого черта? К кому я обращаюсь? Уже ведь давно понял… умомпонял, что нет ни Бога, ни Творца, ни Небесного Конструктора! Умом пришел, хотяпримитивненькие чувства постоянно шептали, что нечто такое есть… И вот теперьум и чувства впервые не грызутся.

Нет ни Бога, ни Творца, а есть Вселенная. Она доусложняласьдо возникновения в одном из уголков себя искорки разума. Настоящей, а не той,что разумом зовут люди. Муравьи тоже, может быть, зовут себя единственноразумными! Теперь Вселенная пытается познать себя через меня. А то, что я, стоявот здесь, вижу только краешек своей галактики, так и мой разумоносительсмотрит на свои ноги издалека, а затылок не видит вовсе.

Из зеркала на меня уставилось существо, облик которого яизучил до дыр. То, в котором я живу. То самое, в котором я и останусь. В этомтеле, пока не остынет, и в этом времени…

Иголочка больно кольнула в сердце. В то же время душатрепетала от необъятности мысли, что Сверхсущество видит мир не глазами всехлюдей! – зачем ему глаза идиота, а только глазами самых умных, мудрых,продвинутых. Может быть, этих людей всего пара сотен на все человечество?Может – десяток.

Но возможно и такое, что это один человек!

Сердце колотилось чаще.

Понятно же, что этот человек – я.

Марина и Людмила, жена Аркадия, закончили просматриватьжурналы мод, взялись готовить салат. Мы с Аркадием, астрологом, переглянулись.Он предложил:

– Хотите взглянуть на мой телескоп?

– И в телескоп – тоже, – отозвался я сготовностью.

Он вскинул брови:

– Правда? Мне кажется, все меньше людей поднимаютголовы к небу. Раньше было иначе… Сегодня как раз на редкость чистое небо.Раньше, помню, этого вечного смога не было. Разве что облака или тучи, но и тененадолго.