Я живу в этом теле - Юрий Никитин

Я поморщился:

– Я никогда не был догадостным. И вообще терпеть немогу гадать, догадываться, угадывать.

– Но вы почувствовали нечто?

– Забудьте, – попросил я. – Мало ли чтоощутилось. Подумать только: я – и вдруг читаю звездные карты! Брякнутьтакое среди моих коллег, засмеют. Извините, но все эти астрологии, гадания накофейной гуще и внутренностях барана…

Он сказал обиженно:

– Что общего между наукой астрологией и гаданием навнутренностях барана?

– Я же сказал, извините.

– Но вы так сказали…

– Просто я понимаю и принимаю только твердые факты.Факты, которые можно проверить.

Стук каблучков за спиной стал громче. Донесся задорный голосМаринки:

– И пощупать! Аркадий, он признает только факты,которые можно пощупать. Наверное, он все-таки хохол.

Маринку я все-таки довел до квартиры, поздновато дляпрогулок одинокой женщины, а пьяни на улицах много, ночевать отказался: муравьине кормлены.

Дома наскоро принял душ, потом всматривался в это существо,что вытиралось мохнатым полотенцем. Мягкая протоплазма, жидкая плоть на непрочномскелете, но на этой планете это считается «крепко сбитым». За тонкой пленкойкожи, что предохраняет… как же, предохраняет!.. от микробов и плесени, слабаяплоть, что изнашивается с каждой микросекундой, сложные внутренние органы, чтомешают друг другу. Ни во что не могу вмешаться, все идет само по себе, якатастрофически старею, приближаюсь к этому самому… к небытию.

Не отрывая глаз от зеркала, я сказал негромко:

– Итак, Генеральный Конструктор… предположим, что тыслышишь меня. В любом случае, что я теряю? Я хочу сказать тебе, что твойвеликолепный план создания человечества… начинает рушиться. Да-да, хотя сейчасэто еще незаметно. Совсем недавно людям достаточно было, что их не убьют, чтоне умрут от болезней в молодости… или в зрелости. А смерть от старостивоспринималась как неизбежное, как должное! К тому же везде поддерживалась верав загробную жизнь. Хоть религией, хоть сектами, хоть суевериями илипсевдонаучными рассуждениями о жизни после смерти.

Я передохнул, прислушался, ответа не получил, продолжил:

– Но сейчас религия рухнула, а жалким публикациям обином мире грош цена. Сам же человек, живя в сравнительном благополучии, ужедумает не о том, как дожить до старости, а как жить и жить, не покидая этогомира. Если он узнает… если в самом деле узнает!!! – что после его смертивсе исчезнет, если он это прочувствует, то устоит ли общество в том виде, вкаком ты его создал? Нет, наверняка рухнет. Посему ты должен подумать о новойступеньке нашей организации. Мы должны стать бессмертными! Если же этопочему-то очень сложно, то долгоживущими. Несколько тысячелетий или хотя быстолетий. Отдельные же особи должны жить оч-ч-ч-чень долго. Чтобы у других быланадежда! Человек такое существо, что каждый уверен, что именно он будетдолгожителем.

Из зеркала на меня смотрел двойник. Губы его шевелились,лицо побледнело. Мокрые волосы торчком, в глазах страх и боль. За спиной белыекафельные стены, белая, как в больнице, дверь. А я стою в пустой ванной передэтим стеклом с зеркальной поверхностью и разговариваю со своим отражением.

– К черту, – сказал я вслух. – Скоро из стенрозовые слоны полезут… Надо завязывать.

На алгоритмах расстелил постель, но сердце колотилось, какпосле двух чашек крепкого кофе вслед за рюмкой коньяка. Левая половинка грудивздрагивала, сердечная мышца захватывала кровь большими кружками и выбрасывалас такой силой, что вены вздувались.

Перед глазами встал телескоп Аркадия, его горьковатыйрассказ, но, сколько я ни пытался представить звездное небо, получалось нечтосерое, даже не темное, блеклое, а абсолютно нейтральное. Как не вызывает эмоцийнебо у любого зверя: оттуда не пахнет ни добычей, ни опасностью.

Понятно, для меня небо как небо, пока я не пытаюсь выйти зарамки простых человеческих… из вежливости назовем их человеческими, чувств. Ивсе же ЭТО происходит именно на уровне чувств. Ведь когда начинаю думать, чтоумру, ничего не происходит. Когда начинаю думать усиленно, что умру, что менясъедят черви, что меня не станет, не будет, что дальше мир будет без меня, всеравно ничего, кроме неприятного ощущения, не возникает.

А вот когда пытаюсь это представить…

Стараясь не потерять мысль, я поспешно лег на диван,расслабился, закрыл глаза. Неприятное ощущение начало нарастать почти сразу.

Внезапно в сознание ворвался посторонний звук. Я вынырнул изтемного озера, куда начал погружаться. Сердце снова заколотилось учащенно,разбудило застывающую кровь. Красные потоки потекли по жилам, зашумели напорогах суставов, проникли в мозг и наполнили меня ощущением дивана, где в бокуперся корешок забытой книги, нерасшнурованных кроссовок и отвратительноговизга сработавшей сигнализации чересчур осторожного владельца машины.

Некоторое время я лежал, все еще пытаясь углубиться всостояние, когда меня не станет, но стерва визжала, взвывала, скрежетала,отпугивая потенциальных угонщиков, хотя наверняка всего лишь какая-то воронанагадила из поднебесья, а сигнальная система с готовностью пошла отрабатыватьзатраты.

Злой, я вскочил, схватил со стола пустую бутылку из-подшампанского, если швырнуть с моего четырнадцатого этажа, то у какой машины нелопнет крыша? Сигнализация не заткнется, но зато хозяин машины поймет, что онне один, что в следующий раз могут и похлеще…

В последний момент с усилием заставил себя оставить бутылкуна подоконнике. Отпечатки пальцев надо сперва стереть, да и потом буду лежать иприслушиваться к крикам, а сейчас у меня задача покруче…

Затворил дверь на балкон, закрыл форточку, лег, но сердцеколотилось бешено, мысленно я разбивал машину дурака, сжигал ее, бил ему самомуморду, объяснял свои действия соседям, а сердце все колотилось, и эти картиныбыли куда ярче и живее, чем попытки представить себе черноту небытия.

Со все еще колотящимся сердцем поднялся, прошлепал в ванную.Пальцы привычно покрутили вентили, палец потыкал в тугую струю воды, ощутилфарфоровую гладкость вентиля, брызги стали горячее, заученными движениямисполоснул белое корыто, заткнул пробкой. Потом я видел, как на вешалкепоявляется моя одежда, это разумоноситель раздевается на привычных алгоритмах. Передглазами высветились ровные белые квадратики кафельной плитки.

Над краем ванны мелькнула худая волосатая нога. Из кранабьет толстая струя, вода разбрызгивается. Мои пальцы все так же без моегоучастия сняли душ на гибком шланге, перевели рычаг, вода пошла без шума, мелкимдождиком.

Я лег на дно, вода приятно щекочет ногу. Кроме убаюкивающегоплеска, никаких звуков, сердце уже перестало колотиться, кровь течет спокойнее,тело расслабляется, я медленно и с наслаждением ощутил приятную тяжесть,удовольствие, глубокое животное наслаждение уютом, теплом, покоем, простожизнью.