Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

Парадный вход находился с левой стороны дома,и у дверей, как и у калитки на улице, висели объявления, по-французски ипо-английски, о том, что здесь «Сдаются Меблированные Комнаты». Дюжая молодаякрестьянка, в короткой юбке, толстых чулках, сережках и белом чепце, появиласьна пороге и спросила, сверкнув зубами:

— Эй, сэр! Мистер! Вам кого?

Кленнэм ответил ей по-французски, что желаетвидеть даму англичанку — даму англичанку, которая проживает в этом доме.«Пожалуйста, войдите и поднимитесь наверх», — отвечала служанка, тоже по-французски.Он не заставил просить себя дважды и последовал за нею во второй этаж, вгостиную, находившуюся в конце коридора, из окон которой открывался довольнобезрадостный вид на унылый дворик, засохший плющ, заброшенный фонтан и разбитуюстатую.

— Господин Бландуа, — сказал Кленнэм.

— Сейчас доложу, сударь.

Служанка ушла, и Кленнэм, оставшись один,огляделся по сторонам. Гостиная была типичная для такого рода заведений.Холодная, темная, неуютная. Вощеный пол, который мог бы служить катком, но дляэтого комната была недостаточно велика, а ни к каким иным занятиям она нерасполагала. Красные с белым занавески на окнах, соломенная циновка на полу,небольшой круглый стол с путаницей тоненьких ножек, неуклюжие стулья сплетеными сиденьями, два красных плюшевых кресла, достаточно глубоких, чтобыможно было поместиться в них с наибольшим неудобством, секретер, каминноезеркало, составленное из кусков, но прикидывавшееся цельным, пара аляповатыхваз с сугубо искусственными цветами, а между ними греческий воин, который, снявсвой шлем, приносил в жертву гению Франции круглые часы.

Спустя несколько минут дверь соседней комнатыотворилась и вошла дама. При виде Кленнэма на лице ее отразилось крайнееудивление, и глаза торопливо обежали комнату, словно в поисках еще кого-то.

— Мое почтение, мисс Уэйд. Извините, я один.

— Но мне назвали не ваше имя.

— Совершенно верно. Прошу прошения, но, знаяпо опыту, что мое имя не располагает вас к гостеприимству, я решился назватьимя человека, которого разыскиваю.

— Позвольте, — возразила она, жестом приглашаяего сесть, но так холодно, что он предпочел остаться на ногах, — а что же этоза имя?

— Бландуа.

— Бландуа?

— Вам это имя должно быть знакомо.

— Я вижу, мистер Кленнэм, — сказала она,сдвинув брови, — вы продолжаете проявлять неуместный интерес к моим знакомствами к моим делам. Право, не знаю, чему я обязана…

— Еще раз прошу прощения. Ведь вам знакомо этоимя?

— Что вам до этого имени? Что мне до этогоимени? Что вам до того, знакомо оно мне или не знакомо? Я много имен знаю, аеще больше знала и забыла. Может быть, я знаю это имя, а может быть, я егозабыла, а может быть, и не слыхала никогда. Не вижу надобности давать в этомотчет себе, а тем более другим.

— Если вы разрешите, — сказал Кленнэм, — яобъясню вам причины своей настойчивости. Я понимаю, что она может показатьсястранной и даже невежливой, и приношу вам свои искренние извинения. Причины, окоторых я говорю, чисто личного характера. К вам они непосредственногоотношения не имеют.

— Хорошо, сэр, — сказала она и сновапригласила его сесть, но на этот раз в ее жесте было меньше надменности, ипоскольку она села сама, он последовал ее примеру. — Спасибо и на том, что речьне идет еще о чьей-то рабыне, которую я похитила тайком, воспользовавшисьотсутствием у нее собственной воли. Что ж, говорите, я вас слушаю.

— Прежде всего, чтобы не было никаких сомненийотносительно лица, которое я имею в виду, — сказал Кленнэм, — позвольтенапомнить вам, что с этим лицом вы виделись в Лондоне сравнительно недавно. Вывстретились с ним в Аделфи, неподалеку от реки.

— У вас просто какая-то страсть вмешиваться вмои дела, — сказала она, глядя на него с нескрываемым раздражением. — Как выэто узнали?

— Умоляю, не сердитесь на меня. Виноватслучай.

— Какой такой случай?

— Случай, позволивший видеть вашу встречу состороны.

— Вы сами видели или кто-нибудь другой?

— Я сам. Я в это время проходил мимо.

— Да, ведь это было на улице, — заметила она,немного подумав и успокоившись. — Десятки людей могли видеть нас. Это ещеничего не означает.

— Я далек от мысли придавать этому какое-тоособое значение и только хотел объяснить, что побудило меня обратиться к вам.Но я никак не связываю с этим цели своего визита и того одолжения, о которомнамерен вас просить.

— Ах вот как! Вы намерены просить меня ободолжении, мистер Кленнэм! — воскликнула она, и язвительная усмешкапромелькнула на ее красивом лице. — То-то я замечаю, у вас сегодня совсемдругой тон!

В знак протеста он лишь слегка развел руками,но спорить не стал и сразу заговорил об исчезновении Бландуа. Вероятно, онаслыхала об этом? Нет. Вопреки его предположению, она ничего не слыхала. Пустьон оглянется кругом и посудит сам, так ли уж вероятно, чтобы какие-нибудьновости внешнего мира достигали ушей женщины, которая сама обрекла себя назаточение в этой глуши. Сказав эти слова, в искренности которых он не подумалусомниться, она спросила, что значит «исчезновение Бландуа»? Тогда он подробнорассказал ей, что знал, прибавив, что должен добиться раскрытия тайны, чтобыотвести мрачные подозрения, тяготеющие над домом его матери. Она слушала снеподдельным удивлением и даже с некоторыми признаками интереса, оставаясь,впрочем, такой же холодной, гордой и замкнутой, как всегда. Когда он кончил,она ограничилась тем, что заметила:

— Но мне покуда неясно, сэр, при чем здесь я ио каком одолжении вы хотите меня просить. Не будете ли вы любезны объяснить мнеэто.

— Я предполагал, — ответил Артур, упорствуя всвоих стараниях смягчить ее суровость, — что поскольку вы состоите в сношениях— если можно так сказать, в конфиденциальных сношениях — с этим лицом…

— Сказать, разумеется, можно что угодно, —возразила она, — но я не отвечаю за чужие предположения, в том числе и за ваши,мистер Кленнэм.