Танцуя с тигром - Лили Райт

Анна постучала костяшками пальцев по стеклу.

– Как ты узнал?

– Лоренцо Гонсалес – мой приятель.

– Он не очень хороший человек.

– Впрочем, как и я.

В зеркале заднего вида было темно.

– Твой приятель соврал мне. – Она смотрела на него в упор, не моргая. – Он предложил мне пятьсот песо, как будто я полнейшая идиотка.

Сальвадор переключил передачу, со злостью рванув рычаг.

– Отдай мне маску. Я позабочусь о том, чтобы она попала в правильные руки. Зачем она тебе нужна? У тебя есть Мэлоун и твоя книга.

Анна повторила его предложение, начав с конца:

– Я не пишу книгу. Я приехала в Мексику, чтобы купить эту маску для своего отца, и я, черт побери, едва из кожи вон не вылезла, чтобы заполучить ее.

– Твоего отца?

– Гонсалес не рассказал тебе эту часть истории?

Сальвадор спросил, какую часть.

– Тот идиот, который написал книгу о масках, оказавшуюся враньем. Дэниел Рэмси. Это мой отец. Я помогала ему писать ту книгу.

Сальвадор убрал ногу с педали акселератора.

– Me lleva la chingada[301].

Анна продолжила, теряя голос:

– Нам нужна эта маска для Коллекции Рэмси. Метрополитен-музей планировал открыть галерею имени моей матери. С маской они, возможно, и вернутся к этому вопросу снова. Мой отец вернет себе имя, став героем. Понимаешь, почему я должна была сделать это? Мое имя тоже стояло на обложке той книги. Представь, каково мне. Я ведь работала факт-чекером.

Они доехали до дна долины. Сальвадор повернул к насыпи.

– Что ты делаешь?

Сальвадор заглушил двигатель.

– Я не могу ехать дальше. С тобой я не чувствую себя в безопасности. Ни в своей машине. Ни на улице. Ни в постели. Все, что ты мне говорила, оказалось ложью. – Он кричал: – Этот тигр безумен! Ты думаешь, что сможешь справиться с Рейесом?

– Я не знаю Рейеса…

– Ты знаешь, что он делает с людьми? Он не пощадит никого. Не пощадит даже собственную мать. Ничего.

Анна посмотрела в зеркало заднего вида. Холодно произнесла:

– Почему ты со мной?

Сальвадор ответил ей тем же тоном:

– Мексиканские музеи создают впечатление нормальных со своими замками и камерами видеонаблюдения, но предметы искусства исчезают каждый день. Чьи-то руки приходят и берут. Немного здесь, немного там. Все это идет на черный рынок. Лоренцо и я видели это каждый день, но не могли пресечь. Теперь мы работаем вместе – подпольно, – чтобы сохранить лучшее искусство в Мексике. Для народа. Подальше от людей вроде Томаса Мэлоуна.

В зеркале заднего вида блеснул огонек. Свет становился все ярче. Анна взмолилась:

– Нам нельзя останавливаться.

Выругавшись, он запустил двигатель и, рванув с места, выехал на трассу. Анна замолчала, опасаясь отвлечь его. Она больше не оглядывалась.

– Ты все неправильно понял, – наконец сказала она. – Гонсалес заправляет черным рынком. Именно он нас сюда позвал.

– Это была ошибка. Он не верил, что посмертная маска подлинная. Ты сам выбираешь себе битвы. Ты позволяешь некоторым предметам исчезнуть, чтобы сохранить самое ценное. Мы тесно сотрудничаем с несколькими музеями, руководители которых сохранили гордость и честно оберегают искусство. Если пресса напишет о какой-либо вещи, она не сможет раствориться так легко. Но мы всегда боремся против Рейеса. – Он посмотрел на нее. – И людей вроде него.

Так вот что он думал о ней. Она была всего лишь очередным черным археологом.

– Ты собирался украсть у меня маску?

– Украсть ее? Нет. Убедить тебя, что ты поступаешь неправильно. Оставь маску в Мексике. Это все, о чем я прошу. В Мексике, где она будет выглядеть гармонично.

– Вот для чего ты возил меня посмотреть на Ecce Mono. Ты не случайно оказался со мной в кафе. Гонсалес подослал тебя. Тебе не было дела до меня, ты просто приглядывал за маской. И вот почему ты сейчас здесь. Не из-за меня. Из-за маски.

В отблесках автомобильных фар лицо Сальвадора казалось твердым, как скала.

– Да, – сказал он. – Поэтому.

Он повернулся к Анне и, глядя на нее пустыми глазами, холодно произнес:

– Я никогда в жизни не работал гидом.

Они больше не разговаривали. Анна смотрела на Богородицу и Че, раздумывая, у кого из них было больше могущества. Благоговение или мятеж. Они потеряли тигра где-то на задворках города. Для пущей уверенности Сальвадор объехал кругом заброшенную шахту, бейсбольное поле. Это был его город. Тут его было не перехитрить. Дóма, с безопасной стороны забора, Сальвадор поставил на землю свою спортивную сумку.

– Что ты хочешь мне сказать?

Было уже поздно, глубоко за полночь. Страх Анны, по-звериному огромный, казалось, был далек от нее самой. Она держалась изо всех сил, чтобы не разрыдаться.

– Спасибо, что увез меня оттуда.

Вне машины Сальвадор казался намного меньше. Не великий мексиканский художник-монументалист вроде Риверы или Ороско, а просто мужчина, который старался создать красоту, чтобы сделать жизнь капельку ярче. Она, кажется, любила его, хотя, наверное, только потому, что больше никогда его не увидит.

– Обещай мне, что не будешь видеться с Мэлоуном, – сказал он. – Мы вместе можем сделать так, чтобы маску никто не нашел.

– Я не буду видеться с Томасом Мэлоуном, но мне нужна эта маска.

– Тогда забудь. Забудь…

На улицу вышла женщина под шестьдесят в теплом цветастом халате. Ее каштановые волосы в свете фонаря приобрели медный оттенок. Обеспокоенное лицо маслянисто блестело от густо наложенного крема. Она обхватила руками свою большую грудь, чтобы согреться.

– Hijo. Qué haces? Ya es tarde[302].

– Mamá. No te preocupes. Estamos bien[303].

– Mamá? – Анна посмотрела на него с недоверием.

Плечи Сальвадора упали.

– Mamá, te presento a mi amiga, Anna[304]. Анна, это моя мама.

Женщина грустно посмотрела на Анну.

– Ты не рассказывал мне, что живешь с мамой.

– Я и не живу.

– Ты живешь по соседству. Ты никогда не говорил обо мне?