Танцуя с тигром - Лили Райт

Сальвадор с тоской посмотрел на домики, которые расположились неподалеку.

– Посмотри, как им уютно в этих casitas[296].

– Давай разведем костер.

– Нам нужны bon-bones.

– Что это? – спросила Анна.

– Те белые сладости, которые вы готовите на огне.

– Маршмэллоу?

Сальвадор пожал плечами. Он не знал этого слова по-английски, а она не знала испанского аналога.

– Давай сходим в магазин.

Им снова пришлось пробираться сквозь густые заросли. Ветви деревьев переплетались, стелились кружевом на фоне ночного неба, подсвеченного огнями городка. Анна старалась увидеть все до того, как оно могло увидеть ее.

В маленьком магазинчике, который обслуживал туристов, женоподобный парнишка сложил для них в пакет маршмэллоу, шоколадные батончики и безымянные ванильные вафли, сняв их с красивых деревянных полок. Мерседес, подруга Анны, часто говорила, что все симпатичные мексиканские мужчины – гомосексуалисты. И, увидев, что эти подозрения не беспочвенны, Анна подумала, что это относилось ко всем симпатичным сотрудникам.

Обратно они возвращались в обнимку. Анна напевала что-то себе под нос, прильнув к Сальвадору. Ночь пахла свежевскопанной землей и деревьями.

Сальвадор протянул ей две пригоршни палочек.

– Basta no?[297]

Он вошел в дом, а Анна осталась на крыльце, глядя на звезды в поисках смысла или узора. Чем дольше она смотрела, тем больше огоньков открывалось ее взору, как будто возможность различить созвездия зависела не от расстояния, а от терпения.

Ей нравилось сидеть на коленях у Сальвадора Флореса, устроившегося на стуле у огня в арендованном домике в Бенито-Хуаресе. Анна наколола маршмэллоу, подожгла сахар на огне. Они забавлялись, фехтуя своими горящими палочками и глядя на тени, которые те отбрасывали на стену. Анна положила свой маршмэллоу на печенье в шоколадной глазури, откусила кусочек и поморщилась.

– Еще одно глупое американское изобретение. Доставляет больше удовольствия готовить, нежели есть. – Она зевнула и бросила остаток печенья с маршмэллоу в огонь. – Я готова укладываться в кровать.

Она хотела поскорее приступить к этой части и решить, кто где будет спать. Иногда невозможно насладиться кульминацией, не зная, чего ожидать в конце.

– У нас тридцать кроватей, mi amor[298]. Какую ты предпочитаешь?

Анна увлекла его за собой в самую дальнюю спальню, больше не сомневаясь в том, чего она хочет. Этот момент мог бы быть странным, но не был. Они залезли на верхнюю койку и обнялись, глядя через стеклянную крышу на Пояс Ориона и сотни других звезд, имени которых Анна не знала. Вдали от огня было холодно, несмотря на то, что они все еще были одеты.

Анна дотронулась до маленькой планеты – земного шара, висевшего у него на шее:

– У него есть история?

– Подарок от Энрике. Из Гватемалы.

– Ты всегда носишь его?

– Мне нравится его идея.

– Какая идея?

– Не знаю. Я не могу ни о чем думать, находясь в постели с тобой.

Анна обвила его талию ногами, надеясь отнять у него последние попытки сконцентрироваться и мыслить рационально. Жар страсти между ними разгорался с катастрофической скоростью. Она взяла планету холодной ладонью.

– У тебя есть девушка?

– Разве я был бы здесь, если бы у меня была девушка? – усмехнулся Сальвадор.

– Я видела тебя у zócalo с какой-то красивой женщиной.

– Высокая девушка с пышными каштановыми волосами?

– И длинными ногами.

– Посмотри на себя, – поддразнил он. – Как ты celosa[299].

– Ревную?

Анна собиралась ему возразить, когда увидела, как над ними, прямо на стеклянном потолке, что-то шевельнулось. Она напряглась, сначала не веря своим глазам, затем с ужасом осознала, что не ошиблась. По стеклу, как обезьяна, на четвереньках полз человек. Его лицо скрывала маска тигра. Огни сигнализации отражались в его зеркальных глазах. Рядом сверкнуло и его мачете. Анна сдавленно крикнула:

– Это тигр. Вставай!

Сальвадор полетел кувырком с кровати, успев лишь выдавить «Что?». Анна грохнулась следом за ним.

– Тот, который убил старуху.

Сальвадор не мог отыскать ключи от машины. Анна не могла найти свои ботинки. Они шарили в темноте, натыкаясь на препятствия и ругаясь. Ей казалось, что сердце уже выпрыгнуло из груди и стучит где-то вне тела, а в мозгу тем временем пульсировало нет-нет-нет-нет. Найдя ключи, схватив обувь в руки, они бросились через большую комнату, мимо засыхающего апельсинового деревца, по длинному коридору, через кухню, в которой пахло супом и крекерами. Сальвадор отодвинул засов и посмотрел на тени.

Саламандры наблюдали за ними, застыв, будто мумии.

Луна молчала, не найдя, что сказать.

Они побежали.

Сальвадор разблокировал двери машины, дал задний ход, выругавшись: «Hijo de su gran putísima madre»[300].

Когда они добрались до площади, Анна почти была уверена, что увидит привидения детей, которые репетируют торжественный марш с флагом, но все вокруг было тихим и серым. Огни светофора озаряли потрепанные флаги Мексики и Оахаки. На каменной стене сотрудница магазина, одетая в подвенечное платье, держала в руках скрученный из бумаги цветок лаванды.

– Что происходит? – налегая на руль, спросил Сальвадор. Он нагнулся вперед так далеко, что почти касался головой лобового стекла. Дорожный знак сообщал, что до Оахаки осталось пятьдесят километров.

– Это тигр из Сан-Хуан-дель-Монте. Он преследует меня. – Что бы Анна ни делала, в глубине души ей все казалось неестественным. – Ты едешь слишком быстро, это опасно.

Сальвадор убрал ногу с педали акселератора.

– Не сбрасывай скорость.

– Он знает, что посмертная маска у тебя, – сказал Сальвадор.

Утверждение. Не вопрос. Анна задержала дыхание, надеясь, что ей послышалось.

Его голос стал твердым:

– Этот тигр знает, что ты носишь посмертную маску с собой повсюду. Рейесу нужна эта вещь, поэтому он сделает все, чтобы вернуть ее. И легко убьет нас с тобой – чтобы не дать тебе перевезти ее через границу.