Танцуя с тигром - Лили Райт

Он отпустил руль и сорвал маску с лица.

Когда он открыл глаза, озеро снова было безмятежно синим, усеянным отпускниками, которые качались на волнах, как мертвецы, лицом к солнцу. Флиртуя, муж обрызгал свою жену, поддразнивая ее в ожидании интимной игры. Дети плевались арбузными семечками и бросали корки прямо в песок. Он ехал по встречной полосе, прямо навстречу несущемуся микроавтобусу.

Хьюго успел дернуть руль в сторону в последний момент и перекрестился. Ох, маленькая желтая девочка. Все, что я делаю, я делаю ради тебя.

Он видел пятое предзнаменование. Кипящее озеро.

Мертвые могли испортить жизнь. У мертвых не было ничего, кроме времени.

Я ни в чем не упрекаю свою мать. Птицам с самого начала все было ясно. Они летели нервным разорванным крестом, направляясь на запад, в воскресенье, qué mala onda[285]. Потом у Mamá треснуло яйцо в кипящей воде и у дверей мы обнаружили мертвую птицу с оторванными лапами и пустыми серыми глазами. Mamá закричала от ужаса и не прикоснулась к ней.

Итак, мы переезжаем ближе к Мэнни. Всего в часе езды вместо пяти. Очень мило, мне кажется, что Мэнни не то чтобы будет нам благодарен, но, возможно, предзнаменования успокоятся и оставят в покое мою мать, до того как она окончательно станет loca[286].

В последний раз, когда мы ездили на кладбище в Ксалапа, кто-то оставил огромное чучело медведя на могильном камне рядом с Мэнни. Медведь выглядел жалко, он покрылся грязью и пылью, но в любом случае мне было обидно, что у Мэнни были только пластиковые цветы. Может быть, у другого ребенка отец был narco. Такие люди могли купить машину для пинбола и оставить ее под дождем.

Иногда я погружаюсь в воспоминания и представляю себе другой финал, я вижу нас сидящими за ужином, смеющимися, как семья в рекламе молока. Я никогда не записывала, что произошло, но сейчас я это сделаю, чтобы никогда не забыть. Твоя память может стереть все, если ты ей позволишь.

Мы отдыхали в Акапулько. Было утро, но уже стояла жара. Mamá хотела новые сандалии, потому что на ее старых порвалась шлейка, и мы все втроем шли по дороге на рынок. Мы очень устали, это было время, когда отдых воспринимаешь как работу. Mamá купила Мэнни один из тех блестящих воздушных шаров, которые он не заслуживал, и я сказала об этом. Он привязал веревку от него к своему запястью. Он тащился позади, чтобы мы не видели, как он объедается горячими сосисками, и я раздумывала, выдать ли его или поклянчить у мамы новый купальник. Я не заметила, что подъехали мужчины, не увидела пистолеты, пока Mamá не закричала и не потащила меня под навес. В тот же миг один из бандитов схватил Мэнни, который завыл, как волчонок. Я помню, как дрожала каждая мышца на его лице.

Головорез держал Мэнни перед собой, словно щит. Шестилетнего малыша. Потом началось безумие. Раздавались крики и выстрелы. Люди бросились под машины, чтобы спрятаться. Кто-то наступил мне на спину. Mamá кинулась на улицу. Ты можешь кричать, но если вокруг тебя достаточно шумно, ты не издаешь ровным счетом никакого звука. Тот ублюдок думал, что они не будут стрелять в ребенка, но narcos просто потратили больше пуль, изрешетив тело малыша. Мэнни умер в его руках. Mamá бросилась к нему и не обратила внимания, что его кровь залила ей все платье. Его чертов воздушный шарик так и не лопнул. Утенок Даффи Дак плавал в воздухе, словно на гребаном параде.

Вы никогда не могли бы предположить, что такое случится на пляже.

Мэнни был хорошим мальчиком. Балованным, но хорошим. Он поедал чили прямо из банки. У него была черепаха по имени Донателло, но он отпустил ее в дикую природу. Я уверена, что в будущем Мэнни стал бы доктором. Он наклеивал пластыри на мои царапины. Ему нравились супергерои, потому что они могли решить все проблемы и надрать задницу плохим парням. У него было трико Супермена, и он повязывал полотенце вокруг шеи, прыгал с дивана и улыбался, потому что не знал, что делать дальше. Ведь маленькому мальчику под силу сделать очень немногое.

Papi больше не верит в знаки, но после того как Мэнни погиб, у Mamá начались видения. Тогда-то Papi и начал приходить ко мне в спальню. Одна плохая вещь ведет к следующей. Дверь закрывается. Окно закрывается. Вскоре ты оказываешься в кромешной темноте. Может быть, Papi перестал верить в Господа. Иногда я слышу, как Мэнни шепчет: «Я защищу тебя». Он защитил бы, если бы мог, но он не может.

Мэнни было бы сейчас одиннадцать лет, но теперь он навечно шестилетний.

После его смерти, год или около того, я надела кучу вещей, в несколько слоев, все, что налезло. Две или три футболки, кофту, несколько пар носков и лосины. Papi едва не сошел с ума. Дети называли меня Маленькая Мамочка. Слава богу, это прозвище забылось. Я до сих пор ношу перчатки, несмотря ни на что. Я не прикасаюсь к людям, даже когда полностью нагая. Я никому не рассказываю о том, что у меня на уме. Мои мысли принадлежат только мне. Я – пиньята[287] с конфеткой внутри.

Имя Мануэль означает «Бог с нами».

Это ложь.

Бог – это пьяница, который спит под кактусом.

Они бродили по городу до самого вечера. Черный археолог просто позволил вещам развиваться – этим термином умные ребята обычно описывали процесс, когда позволяешь дерьму плыть по течению. Около рынка старухи продавали корзины перца чили, скрестив тощие ноги под своими тряпками на манер вязальных спиц. Какой-то клоун распродавал марионетки Кальдерона. Девушка хотела купить заколки для волос. Они искали один из тех дисконт-магазинов, где любой товар стоит десять песо и ломается еще до того, как попадает к вам домой.

– Mira. Hay uno[288], – указала рукой девушка.

– Te espero afuera[289].

Девушка посмотрела на него с сомнением, словно опасаясь, что он бросит ее одну. Он поцеловал ее в лоб, прямо в веснушки цвета красного перца. Он не собирался целовать ее. Все получилось как-то само по себе.

Девушка зашла в магазин. Чело. Он долго старался запомнить ее имя. Он прислонился к киоску и посмотрел вдаль, где на аллее изможденный парень курил самокрутку. Его глаза двигались хаотично, как прыгающие бобы. Черному археологу не нужно было принюхиваться к едва уловимому шлейфу мочи, чтобы узнать, чем торговал этот парнишка. Старые желания шевельнулись внутри, знакомый зуд проснулся во всех частях тела. Уходи. Уходи сейчас же.