Танцуя с тигром - Лили Райт

– Может статься, я никогда не вернусь в Америку. – До ее самолета оставалось два дня. – Посмотри на это.

Она указала на бедную лачугу, возле которой была натянута бельевая веревка. На веревке сушилось разноцветное белье: мужские брюки, детские распашонки, маленькие носочки.

Анна вздохнула:

– Однажды я захочу создать книгу с фотографиями бельевых веревок.

– Ты думаешь, что это красиво, а все, что им нужно, это сушилка.

Вид, который открывался с вершины, был потрясающим: панорама далеких гор, лоскутное одеяло земельных участков – и все это утопало в серебристой дымке.

– Por fin[281]. – Сальвадор воткнул свою трость в твердую землю. – Llegamos[282]. Слишком много чистого воздуха. Мне срочно нужна сигарета.

Анна украдкой посмотрела через плечо. Тигра не было. До чего же смешна она была.

Сальвадор взял ее за локоть.

– Садись рядом со мной, женщина.

Прислонившись к большому валуну, он расстегнул внешний карман рюкзака и вынул оттуда теплое пиво.

– Откуда оно взялось?

– Магия, – сказал он.

Анна устроилась у него между ног, прижавшись спиной к его груди. Ее маме понравился бы пейзаж, который открывался сейчас ее взору. Ты – это то, что ты замечаешь. То, что ты видишь, ты можешь сберечь. То, что причиняет тебе боль, – твое начало.

– Что-то не так? – Сальвадор наклонился к ней.

– Забираясь на вершины вроде этой, я всегда испытываю странное желание прыгнуть.

– Сначала надень свою маску птицы.

– Как ты думаешь, счастливы ли люди, которые живут в тех маленьких домиках?

– Если ты хочешь спросить меня, счастливы ли те люди, потому что живут в домах, которые выглядят симпатичными для туристок, взбирающихся на гору со своими бойфрендами, тогда я думаю, что ответ – нет.

Живот Анны с приятным спазмом отметил слово «бойфренд».

– А как насчет свиней?

– Очень счастливы. Кстати, о свиньях. Не встречайся больше с Томасом Мэлоуном. Он не очень хороший человек.

– No es un hombre sincero[283], – почти напела Анна. – Ты уже говорил мне.

– Он не поможет тебе.

– Я хотела привлечь твое внимание.

– Мое внимание и так тебе принадлежит.

Сальвадор погладил ее по волосам. Анне нравилось ощущение, которое он дарил ей, путешественнице, спрягающей неправильные глаголы. Он поднял осколок стекла, погладил его сточенную сторону. Видимо, когда-то здесь разбился и обрел покой стакан воды. При различных обстоятельствах это могла бы быть любовная история.

Анна достала из пакета мамин дневник.

– Моя мама вела дневник во время своего пребывания в Мексике. Она коллекционировала все эти великие цитаты. Вот одна из них. «Моему воображению места эти рисовались совсем иными – ведь я видел их глазами матери, глазами ее тоски, за дымкой ее вздохов. Она всю жизнь вздыхала о Комале и мечтала туда вернуться. Но так и не вернулась. Вместо нее теперь возвращаюсь я. На все здешнее я смотрел ее глазами, потому что она дала мне свои глаза и велела смотреть ими».

– Pedro Páramo, – сказал Сальвадор. – «Ты услышишь голос моих воспоминаний, который сильнее голоса смерти, если только у смерти есть голос». Это не совсем дословно, но почти.

Он поцеловал ее. И она подумала: «Я не хочу двигаться». И она подумала: «До тех пор, пока мы остаемся на этой горной вершине, мы вместе смотрим в одном направлении».

Сальвадор поднял ее голову, нежно держа за подбородок.

– Я должен сказать тебе кое-что.

Ее бросило в холод. Вот оно. Мисс Венесуэла.

– Послушай, это не имеет значения. Я понимаю…

– Томас был прав, – сказал он. – В Бенито-Хуаресе нет классных резчиков. Ни одного, на самом деле.

– Тогда почему мы здесь?

Ответ был написан у него на лице.

Тигр проверил, не осталось ли на руках следов крови, проверил зеркало заднего вида, проверил время, проверил свой мачете. Его руки зудели. Шорох. Стоял погожий день. Он похрустел костяшками шеи. Его автомобиль мчался вперед, неся водителя в горы. Veinte kilómetros а Benito Juárez[284].

Найти маску.

Оставить в живых девушку.

Убить ее отца.

Какую жертву ты бы принес во имя нашей любви?

Пожилой мужчина на велосипеде неспешно ехал по обочине дороги. Тигр затаился позади него, подкрался ближе и неожиданно нажал на педаль акселератора. Мотор взревел, и старик свалился в конопляные заросли. Тигр расхохотался. Он был непобедимым зверем. Он не спал с тех пор, как убил старуху. Всякий раз, когда он закрывал глаза, перед его взором мелькали видения: сны и лица, переплетающиеся прошлое и настоящее, комета, журавль, старуха, желтая девочка, Рейес, Соледад, раненый Монтесума, которого несли в безопасное место, его прекрасное лицо, залитое кровью, его золотые одеяния, разорванные и раскинутые. Сложно было не думать обо всем одновременно.

Возможно ли было убивать, не чувствуя вины и угрызений совести? Если да, то кем ты был – мужчиной или животным?

Он должен был найти американку. Он был уверен, что маска испугает ее, что она последует его инструкции – Положи маску в урну, – но она сбежала со своим маленьким другом-художником. Зазвонил телефон. Сообщение. Рейес. Где, мать твою, моя маска? Ты опаздываешь.

Тигр отшвырнул телефон на заднее сиденье, подальше от себя. Он весь дрожал.

Озеро Лаго Азул было синим, как само небо. Семьи резвились на песчаных холмах. Внезапно произошло что-то странное. В озере родилось течение. Вода начала вскипать, сначала медленно, затем все быстрее, бурля и с каждой секундой становясь все горячее. Люди в панике бросились на берег. Озеро будто билось в конвульсиях. Огромная туча заслонила собой солнце. Порыв ветра едва не снес машину Тигра, подвеска задрожала. На поверхность всплыли мертвые купальщики, сваренные в собственной коже. Поднялось цунами высотой в двухэтажный дом и направилось к берегу, неотвратимое, как сама смерть. Дорогу захлестнула черная вода, поглотившая его колеса, поднимающаяся все выше и останавливающая все на своем пути. Тигр ударил по тормозам. Он был в волне и понимал, что попал в ее холодную черную ловушку. Он чувствовал, какая цепкая у нее хватка. Вода хлынула ему на колени, затекла в уши.