Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

(русское издание тиражом 2000 экземпляров и объемом 597 страниц вышло в 1972 году и было довольно быстро распродано). Это же издательство купило у американского издательства «Alfred Knopf» права на публикацию в Великобритании, Канаде и Австралии книги Роя «К суду истории» («Let History Judge»).

Поддержка, оказываемая журналом Nature и издательством «Macmillan» в выпуске двух моих книг и книги Роя, была для нас исключительно важной. Дж. Райт привез в Москву проекты договоров с «Macmillan», которые первым, как это принято, уже подписал генеральный директор издательства. Им был в то время один из его владельцев Гарольд Макмиллан, недавний премьер-министр Великобритании (1957–1963), политик, который считался дружественно настроенным по отношению к СССР. Издательство было семейной собственностью потомков Даниеля Макмиллана, основавшего его в 1843 году. Оно было крупнейшим в мире и имело свои отделения в тридцати странах.

Глава 12

Ученый-единоличник

Близилась годовщина моего существования в статусе свободного ученого. Еще с 1960 года, благодаря заочному участию в Международном конгрессе по геронтологии в Сан-Франциско и последующей публикации моего доклада в собрании трудов этого конгресса, я оформил с помощью профессора Натана Шока членство в Американском геронтологическом обществе. Первые членские взносы, тогда – всего десять долларов в год, заплатил за меня Бернард Стрелер, которому я в порядке обмена оплатил рублями некоторые экскурсии после Биохимического конгресса в Москве в 1961 году. Все члены общества получали два наиболее важных в то время журнала: The Journal of Gerontology и The Gerontologist. Регулярно приходили каждую неделю журналы Nature и Science. Раз в неделю я работал в зале периодики Государственной библиотеки им. Ленина, где читал или просматривал журналы по генетике и биохимии, а затем запрашивал у авторов интересовавших меня статей бесплатные оттиски. Вся эта корреспонденция продолжала приходить на мои абонентские почтовые ящики в Обнинске и в Москве.

Условия для теоретической работы были хорошими, и главной задачей в этой работе стала для меня попытка объяснить, каким образом регулируется специфическая для разных видов животных максимально возможная продолжительность жизни. Причины разной скорости старения, даже у близкородственных видов, оставались главной загадкой геронтологии. Было очевидно, что существует генетический контроль скорости старения. Однако его биохимический и физиологический механизмы не были известны, тем более что они проявлялись неодинаково в разных тканях и органах. Никто пока не мог объяснить, почему у весьма сходных по общему анатомическому, физиологическому и биохимическому строению и эволюционно близкородственных, но разных видов, например, мышей наследственная видовая максимальная продолжительность жизни, определяемая скоростью старения их органов, могла варьировать от одного года (некоторые виды австралийских мышей) до 12–20 лет (лесные мыши в Южной Америке). У разных видов обезьян максимальное долголетие варьирует от 15 до 70 лет. Было очевидно, что все эти различия возникали постепенно в результате эволюции и отбора и определялись генетическими изменениями. Но механизм действия генов на скорость старения разных органов и тканей был неизвестен. Поскольку в этом состояла ключевая проблема молекулярной геронтологии, я и взялся за ее теоретическое исследование. То, что я продолжал эту работу не в институте, а как свободный ученый, было не вполне нормально. Но, в конце концов, для занятия наукой, и особенно теоретической, не обязательно находиться на государственной службе и получать зарплату. Если у исследователя есть какие-то другие вполне законные источники дохода и обеспечения семьи, то его творческая деятельность может быть совершенно свободной. Чарльз Дарвин, получив наследство, проводил наблюдения и исследования и писал книги вне университетов, живя со своей большой семьей в родовом имении. Карл Маркс жил в Лондоне и интенсивно работал, в основном в Библиотеке Британского музея, благодаря финансовой помощи Энгельса, владельца полученной в наследство от отца текстильной фабрики в Манчестере. Так, по принципу самозанятости или индивидуальной трудовой деятельности, работают миллионы людей. В Советском Союзе индивидуальная трудовая деятельность была разрешена в период нэпа (1921–1929 годы), а запрещать ее стали с началом коллективизации сельского хозяйства. Постепенно законной становилась лишь работа «в коллективе». Такая система сильно снижала экономические и творческие возможности общества, но упрощала централизованное управление государством и политический контроль за населением. Занятие органически свободной профессией писателя, поэта, композитора, эстрадного артиста или художника становилось законным в качестве основного лишь в составе официальных творческих союзов, имевших свои президиумы, секретариаты и парторганизации. Это и была система тоталитаризма, которая сохранилась и даже укрепилась после ликвидации культа личности.

Сценарий для Жореса Медведева

В марте 1970 года издательство Колумбийского университета прислало моему редактору, профессору М. Лернеру, первый годовой отчет, и он смог перевести, по моей просьбе, во Внешторгбанк СССР на мое имя причитающуюся мне сумму долларов. Благодаря торговой сети «Березка» валютные переводы могли обеспечить жизнь нашей семьи на привычном уровне. Я мог даже оказывать некоторую помощь друзьям, оказавшимся в трудном положении, и родителям Риты в Калинине.

Как раз в то время мой друг профессор Валентин Турчин, в недалеком прошлом капитан команды КВН Обнинска, живший теперь в Москве и получивший на отзыв рабочий экземпляр моей рукописи «Международное сотрудничество ученых и национальные границы», сообщил мне о том, что у его знакомого научного работника, доктора физико-математических наук, сотрудники КГБ произвели обыск и конфисковали некоторые произведения самиздата, в том числе и мою рукопись, которую Турчин дал своему коллеге для ознакомления. Сам я пострадавшего не знал и разрешения на передачу ему моей рукописи не давал. Однако Турчин, работавший в то время в Институте прикладной математики, где директором был М. В. Келдыш, президент АН СССР, не особенно считался с необходимостью конспирации. В это время он сблизился с академиком А. Д. Сахаровым, и они совместно обращались с «меморандумами» в ЦК КПСС о необходимости демократизации страны. В отличие от моего стремления действовать изолированно и единолично, у Сахарова, Турчина, Валерия Чалидзе и некоторых других московских правозащитников существовала убежденность в том, что с помощью определенных документов и работ, широко распространяемых в самиздате и в «тамиздате», в кооперации с рядом западных правозащитных организаций типа «Международной амнистии» можно создать и в СССР относительно организованное демократическое движение, с которым, при наличии в его рядах достаточного числа авторитетных ученых, писателей и журналистов, будет считаться и руководство страны. А. Сахаров, В. Чалидзе и А. Твердохлебов создали Комитет прав человека, состоявший первоначально из трех человек, и широко объявили об этом иностранным корреспондентам. Заявления этого комитета озвучивались теперь зарубежными радиостанциями, создавая впечатление о нем, как о большой и влиятельной организации. Наиболее известных диссидентов без их согласия стали избирать