Я живу в этом теле - Юрий Никитин

Он смотрел ошеломленный:

– Но разве это вам мешает?

Я сказал с прохладцей:

– Я в коридоре, к счастью, не живу. Но я всякий раз,когда иду к себе или выхожу из своей квартиры, прохожу через коммуналку. Покаеще в ней не сушится белье, но только потому, как я понимаю, что могут выйти излифта и украсть. Но стоит поставить двери…

По его лицу я понял, что угадал. Или почти угадал. Будетдверь, вытащат в коридор и что-то более ценное, чем развалившийся комод иликартонный ящик с рваной обувью.

Я прошел на площадку к лифтам, за спиной слышал звукзахлопнувшейся двери. Щелкнул трижды замок. Моя рука поднялась к черной кнопкевызова лифта, палец вздрагивал от сильных толчков крови. Я присмотрелся: он нетолько вздрагивал, но его трясло, как веник, трясло и всю руку. Меня всегодергало и корежило, а сердце стучало чаще, чем когда я пытался понять: кто я изачем появился в этом мире.

Палец со злостью вдавил в стену эту черную кнопку. Мерзковлипла в стену, похожая на крупное арбузное семечко, а там, в глубине шахты, зазагадочно закрытыми дверями, заскрипело, задвигалось. Слышно было, как тяжелаякабинка потащилась наверх, преодолевая гравитацию этой планеты. Такой былаклеть, в которой шахтеров опускали в их норы, где те откалывали молоткамипласты угля, только нынешняя клеть в домах чище и несколько, как говорятсущества этой планеты, облагороженная.

Наконец в щели возник электрический свет, поднялся на мойуровень, стукнуло, грюкнуло, двери распахнулись. Я переступил порожек,чувствуя, как под ногами качнулся пол, под которым несколько десятков метровпустоты. Дверь захлопнулась, я отыскал на стене два ряда черных кнопок, нажалнижнюю, а мои глаза не отрывались от тусклого зеркала в задней стене.

Оттуда смотрел злой взъерошенный мужчина. Не я, а тот, вкотором живу. Не могу же я завестись из-за такой ерунды, когда я – то ли космическийпришелец, то ли заброшен из другого времени: будущего или параллельного…

Конечно, с какой-то стороны неплохо, что в критическихситуациях это существо перехватывает инициативу, отвечает само, принимаетрешения, но… я чувствую, как весь трясусь в этом теле. Хотя я очнулся с полнымконтролем над этим существом, но, похоже, оно уже норовит выскользнуть из-подмоей звездной руки и нырнуть во тьму своих инстинктов, влечений, желаний.

В тонкой щели между створками забрезжил свет. Кабинкукачнуло, в подошвы слегка стукнуло. Двери распахнулись в просторный вестибюль.Из будочки на щелчок открываемой двери выглянула старушка консьержка,сморщенное лицо расплылось в улыбке. Все трое, работающие посменно, живут насредства от взносов жильцов, потому уже по-рыночному вежливы и приветливы.

Я кивнул, улыбнулся, мое существо обычно в этом месте киваети улыбается, бодрым шагом пересек последнее закрытое пространство и толкнултяжелую дверь.

В лицо дохнуло холодным ветром. Пугающе распахнулся огромныймир, безмерные пространства улицы, детской площадки, скверов… И хотя местноесущество бурчит на скученность домов и машин: пройти негде, машины вылезают натротуар, загазованность, нечистоты, но для меня этот мир велик и пугающ…

Итак, куда ходит нормальный человек этого мира? Или мненужно найти что-то нестандартное, из-за чего сюда и послали?

Вряд ли Их интересует быт и отдых простых людей.В простые зачислим всех – от пьяного грузчика до президента страны,если их запросы не выходят за привычный набор: бабы, пьянка, спорт, зрелища.Правда, мир состоит на девяносто девять и девять десятых из этого привычногонабора, но местные существа лишь кирпичики строящегося здания. Их же скореезаинтересуют те, кто его строит. А еще вернее – кто делает чертежи.

Кто эти существа?

Шел, доверившись разумоносителю, мысли хаотическиперескакивали со своего загадочного задания на неведомых Тех, Которые Послалименя сюда. Знал бы, кто они, или хотя бы догадывался, может быть, само заданиескорее всплыло бы в памяти!

Инстинктивно, точнее – по выбору разумоносителя, выбрелна берег местной загаженной реки. С той стороны прямо в воду спускались широкиекаменные плиты, выпуклые, как спины крупных черепах. Они показались мне чем-тознакомыми, в памяти проплыли какие-то странные сцены, где эти щиты составлялипологую крышу, о которую в бессилии стучат стрелы, по которой гремят камни изпращи, скатываются горшки с горячей смесью, а под этой стеной группа закованныхв медные латы людей упорно разбивает крепостные ворота!

Я тряхнул головой, видение исчезло, мои ноги все так женеспешно переступали по разноцветному от бензиновых разводов асфальту. Слева, вдесятке шагов, лениво плескалась грязная вода. Волны двигались тяжелые, какмазут, каждая в короне из массы окурков, бумажек от мороженого, прелых листьеви размокших газет.

Впереди через реку переброшен горбатый кирпичный мостик. Ябрезгливо обошел детишек – кормят уток, как только эти несчастные пернатыездесь выживают? – миновал парней с двумя девчушками, странных рыбаков… чтоможно выловить в Москве-реке? В голове стучало все глуше, мысли двигались, каксонные рыбы, уже даже забывал, зачем вышел, что пытаюсь понять.

Впереди на излучине двое мужиков в нечистых рубахах, стоя поколено в мутной воде, тащили пожарными баграми что-то тяжелое и раздутое. Явидел вздувшиеся жилы на худых шеях. У одного ветхая рубаха лопнула, мышцывыступали сухие и резкие, как плетеная корзина.

Когда я приблизился, они, пятясь, подтащили к берегу нечтобелесое и аморфное. Я с трудом узнал человеческое тело. Размокшее тело,пропитанное водой, полопалось, как спелый арбуз, мужики там его и оставили,наполовину вытащенным из воды. Утопленник распух, мясо отваливается, я сперване понял, почему огромная и черная грудь странно шевелится, потом рассмотрелскопище крупных сытых раков, что вцепились намертво в тело мертвеца и рваликрепкими клешнями мягкую плоть, совали в прожорливые пасти лоскутки белоговымоченного мяса, снова стригли, как роботы на заводе точной аппаратуры.

Один мужик сказал с одобрением:

– Крупные… Вась, принеси ведро, соберем.

Второй, чем-то похожий на этого утопленника, весь белесый иодутловатый, с побитой мордой в крупных кровоподтеках, прошлепал разбитымигубами, где корочка запекшейся крови переходила в широкую полосу грязи:

– Да как-то… Одно дело знать, что утопленников жрут…

– Тю на тебя, – удивился первый. – Ты,Мордорыл, даешь! Вчера такое говно жрал, а сейчас раки тебе не по ндраву! Я жих под водочку или пиво… А нет, так продадим. Раки-то не раки, прямо слоны!

Его проворные руки уже ловко хватали за толстые темно-серыепанцири. Слышался слабый треск, шесть когтистых лапок отрывались от плоти,распарывая ее крохотными коготками. Толстый рак с костяным стуком бильярдногошара летел в ведро. Мордорыл поколебался, но раки в самом деле удались, началнеумело брать их за спины, отрывать от безобразно распухшего тела и швырять введро, а сам с любопытством всматривался в лицо мертвого, где раки уже выелиглазные яблоки, сгрызли нос. Сейчас из глазных впадин торчали, пугливоизвиваясь, острые хвостики мелких рыбешек, что жадно поедали мозг, то лилакомясь, то ли освобождая место для икринок.