Апейрогон. Мертвое море - Колум Маккэнн

конфликт, мы будем ненавидеть друг друга целую вечность, но нигде не написано, что нам нужно продолжать убивать. Герой превращает врага в друга. В этом мой долг. Не благодарите меня за это. Все, что у меня осталось, – этот долг. Когда они убили мою дочь, они убили и мой страх. У меня нет страха. Я могу делать что угодно. Джудех будет когда-нибудь жить в мире, это должно произойти. Иногда нам кажется, что мы пытаемся вычерпать океан по чайной ложке. Но мир – это факт. И это дело времени. Посмотрите на Южную Африку, Северную Ирландию, Германию, Францию, Японию, даже Египет. Кто бы мог поверить, что это возможно? Это палестинцы убили шесть миллионов израильтян? Это израильтяне убили шесть миллионов палестинцев? Это немцы убили шесть миллионов евреев, и посмотрите, сейчас у нас есть израильский дипломат в Берлине и германский посол в Тель-Авиве. Вот видите, ничего невозможного не бывает. Если я не оккупирован, если у меня есть права, если вы разрешаете мне передвигаться, голосовать, быть человеком, тогда все возможно.

Теперь у меня нет времени на ненависть. Нам нужно научиться использовать нашу боль. Инвестировать в мир, не в кровь, вот как мы говорим. Рами приехал в Германию со мной несколько лет назад, но это длинная история, мне пришлось уговаривать его поехать, он ненавидел немцев. Он никогда бы не смог даже подумать, что окажется в Германии. Но он поехал. И увидел иное место, не то, которое себе представлял.

В Палестине мы говорим, что невежество – отвратительное знакомство. Мы не разговариваем с израильтянами. Нам нельзя с ними говорить – палестинцы этого не хотят, и израильтяне этого не хотят. Мы понятия не имеем, что собой представляет другой народ. Вот где скрывается настоящее безумие. Постройте стену, поставьте КПП, вычеркните Накбу из книжек по истории, делайте, что хотите. Но вот что – мы не безголосые, каким бы молчанием нас ни окружали. Нам нужно научиться делить эту землю, иначе нам останется это делать только в могилах. Мы знаем, что невозможно хлопать одной рукой. Но когда-нибудь мы обязательно добьемся звука, поверьте, он должен раздаться. Дарвиш говорил: «Пришло время тебе уйти».

Вы можете меня ненавидеть сколько хотите, ничего страшного. Можете построить какие угодно стены, ничего страшного. Если думаете, что стена даст вам безопасность, валяйте, но стройте ее в своем саду, а не в моем.

Я садовник, я люблю воду. В Англии я был единственным, кому нравилась местная погода. Уборщики смеялись, когда я рассказывал, как люблю дождь. Я просто стоял на улице и ловил лицом его капли. Я вернулся в Палестину. Это все, что я мог сделать. Сегодня я остановлю машину и постою немного под звездами. Вы когда-нибудь видели Иерихон ночью? Если увидите, поймете, что больше такого вы нигде не увидите во всем свете.

499

Двигатель завелся не сразу. К вечеру похолодало и потемнело. Лобовое стекло запотело от дыхания.

Бассам включил печку, оглянулся на Рами, который стоял в темноте рядом со своим мотоциклом и застегивал боковую вентиляцию на мотоштанах. Огни монастыря отбрасывали длинную тень Рами через всю парковку.

Он поднес к лицу зажигалку, ожидая, когда появится дымовая спираль. Иногда предвкушение сигареты еще слаще первой затяжки. Он курил уже сорок лет, и это предвкушение всегда оставалось неизменным. Он похлопал пачкой по нижнему холму на ладони, чтобы утрамбовать табак, откинул крышку, достал сигарету. Когда-то – очень давно – у него было так много тюремных ритуалов, связанных с папиросами: как аккуратно свернуть самокрутку, как спасти каждый листочек, вставить фильтр, заклеить бумагу. Иногда он часами зависал над незажженным косяком. Потом закрывал глаза и задерживал дым в легких. Для него это было почти как надеть чистый тауб [86]. Всегда две затяжки: вторая нужна, чтобы снять напряжение от первой. Он чувствовал, как дым повторно наполнял легкие и оседал в них.

Иногда ему хочется изолировать вдох. Он начинается в гортани, поднимается под купол полости рта, а потом снова опускается вниз в легкие, где на секунду словно зависает и распространяется по всему телу. Три года назад он дал себе зарок бросить; ну и ладно, он так и не бросил. Никакого алкоголя, ничего еще хуже. Избегай вещей, из-за которых придется извиняться.

Воздух из печки начал прогреваться. Он приоткрыл окно, выпустил дым на улицу. Рами уже надел шлем и перекинул ногу через мотоцикл.

Они обменялись кивками. Сигаретный дым, поднимаясь, растворялся в темноте.

На бампере включился видеорегистратор. Маленький экран показывал красные и желтые линии. Бассам нажал на педали, и красный кирпич монастырской стены осветился задними сигнальными фарами. Он сделал еще одну затяжку и пропустил вперед мотоцикл Рами.

Несколько косых случайных капель подсветились фонарем над пустой караульной будкой охранника возле ворот. Это просто моросящий дождь, но он задержит их по дороге домой: Рами в Иерусалим, Бассама в Иерихон.

Он увидел, как друг поднял руку в воздух, и они вместе выехали в ночную тьму.

498

Многие путешественники удивляются тому, что река Иордан во многих местах не шире тонкого ручейка.

497

Бассейны, каверны, трещины, родники, ручьи, коллекторы, речушки, вади, протоки, русла, каналы, стоки, ключи, потоки, лужи, колодцы, желоба, источники, шлюзы, пруды, озера, дамбы, трубы, канавы, резервуары, лагуны, болота, буруны, прибои, живые моря, мертвые моря, сам дождь: здесь с водой связано все.

496

В некоторых частях пустыни Атакама в Чили никогда не было зарегистрировано каких-либо атмосферных осадков. Это одна из самых засушливых точек на планете, но местные фермеры научились добывать воду из воздуха при помощи больших навесных сетей, которые ловили облака, надвигающиеся с побережья Тихого океана.

Когда туман оседает на высоких сетях, он преобразуется в капли влаги. Вода скатывается по пластиковым нитям и попадает в маленькие водостоки, которые собирают ее под сетью, в единую трубу, ведущую в цистерну.

Везде, куда ни глянь, стоят высокие металлические сваи, удерживающие темные сети под белесым небом. Туман ловится рано утром, до того, как солнечное тепло испарит облака.

Хоть что-нибудь из ничего.

495

Фермеры называют эти сети «ловцами тумана».

494

Из-за ирригационных систем и дамб, построенных вдоль Иордана, река наполняется только на десять процентов от своей природной мощности. Большая часть потока образуется водой из канализации. А в летнее время, если бы в нее не сбрасывались сточные и минерализованные воды,