Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

варианта. Перевод на английский «Круга-96» был сделан лишь в 2009 году. Публикации Копелева и Солженицына на русском языке, в которых было раскрыто реальное имя советского супершпиона, остались в США не замеченными.

Увольнение Тимофеева-Ресовского

Как я уже рассказывал выше, в 1969 году Н. В. Тимофеева-Ресовского отправили на пенсию с двухнедельным пособием, но, не заработав минимального трудового стажа для пенсии (как и его жена Елена Александровна) и не будучи реабилитированным, он остался без денег. Николай Владимирович шутя говорил, что при острой нужде продаст золотую Кимберовскую медаль, бронзовой копии, мол, вполне достаточно. В конце 1968 года в Обнинск прислали очень консервативного и решительного секретаря горкома КПСС И. В. Новикова, чтобы ликвидировать в городе всякое инакомыслие. Ему особенно не нравилось, что квартира Тимофеева-Ресовского стала центром притяжения для научной молодежи. Здесь каждую среду («Тимофеевские среды») обсуждались проблемы мировой литературы и истории искусства. Особенно популярными были записи на старых граммофонных пластинках, вывезенных из Германии: выступления Шаляпина в эмиграции и замечательного хора донских казаков, оказавшихся после Гражданской войны в Калифорнии. Они гастролировали по Америке и пели старинные русские песни с каким-то особым чувством тоски по родине, вызывавшим нередко слезы. Все певцы были явно с Дона и, конечно, немолодые. О русской диаспоре в Европе, США, Канаде и Австралии мы тогда почти ничего не знали. А это были миллионы людей и сотни знаменитостей. Тимофееву-Ресовскому предложили перенести свои «культурные вечера» из квартиры в местный клуб. Он отказался. Уволенный, он продолжал ходить в институт, чтобы консультировать своих аспирантов и обсуждать результаты опытов. Никого в качестве замены на должность заведующего отделом не предлагали. Сам Николай Владимирович никогда ни на что не жаловался и ничего не просил: «Нам с Лелькой хватает на топленое молочко», – отвечал он обычно на вопросы о деньгах. Участились приглашения прочитать лекцию в Москве, в частности из очень престижного Института медико-биологических проблем Минздрава – это был фактически Институт космической биологии. Лекции оплачивались, хотя и очень скромно. Но руководители институтов не присылали за лектором машину, хотя могли бы, и не отвозили его на машине обратно домой. В Москву Николай Владимирович, и в дождь, и в снег, и в мороз с ветром, ехал на электричке, ожидая ее на платформе вечно с непокрытой головой и в легком пальтишке. Электрички нередко опаздывали, иногда на 15–20 минут. Добравшись за два часа до Киевского вокзала, приходилось брать такси. Так же возвращался назад. Электрички не всегда отапливались, туалетов в вагонах не было. С плохим зрением да с привычкой к курению такие поездки на лекции были для Тимофеева-Ресовского нелегким испытанием. Попытка обменять обнинскую квартиру на меньшую московскую провалилась сразу. Неснятая судимость лишала Тимофеева-Ресовского права жить в Москве и ближе ста километров от ее границ.

Тайна переписки. Законы и реальность

Лиза Маркштейн успешно привезла микрофильм рукописи Роя в Австрию и отправила его историку Жоржу Хаупту (Georges Haupt), социалисту и профессору одного из парижских университетов. Ж. Хаупт, которого я не знал, планировал предложить рукопись одному из хороших французских издательств – «Grasset». Для обычного самиздата это, может быть, было бы и неплохо, но в данном случае первое издание книги на французском, а не на английском было нецелесообразно. Французские издания распространяются в основном во Франции, переводить с французского на другие языки намного труднее, чем с английского, и книга не получает столь быстро международного статуса. У меня была генеральная доверенность Роя на ведение всех его дел. Поэтому я срочно отменил этот план телеграммой Маркштейн и Хаупту, а в заказных экспресс-письмах все объяснил и попросил переслать все материалы Журавскому в США. При таком варианте Хаупт становился вторым редактором английского издания. Это обеспечивало ему 8 % авторского гонорара за возможную редакционную работу. Маркштейн и Хаупт, безусловно, понимали преимущества первого издания книги на английском и с копирайтом Alfred A. Knopf. Поэтому они сразу выполнили мои рекомендации. Хаупт обеспечил быстрый французский перевод уже с английского, а не с русского текста и как редактор французского издания написал обширное (21 страница) предисловие. Книга вышла во Франции в 1972 году под названием «Le Stalinisme» в одном из лучших издательств Парижа «Editions du Seuil».

Вопросы, связанные с изданием рукописи «К суду истории» за границей, неизбежность чего стала очевидной для нас уже в конце 1968 года, требовали от меня довольно обширной переписки. Сначала я послал Журавскому полное оглавление. Это был обычный текст, микрофильмы я по почте никогда не отправлял. Оглавление требовалось Журавскому для переговоров с издательством. Я уже знал, что переписка за границу перлюстрируется. Но пропадала лишь часть писем, многие доходили. Все письма я отправлял заказными и с уведомлениями о вручении. За пропажу таких писем, согласно международному почтовому кодексу, отправитель мог бы получать приличную компенсацию. Но в СССР получение компенсации требовало судебного разбирательства, так как почта всегда отрицала свою вину. У меня не было времени на судебные разбирательства. Но при каждой пропаже я писал жалобу начальнику Международного почтамта Б. Асланову. Судя по последующим событиям, стало ясно, что многие из моих писем попадали в различные отделы КГБ. В конце концов там, наверное, поняли, что братья Медведевы планируют публикацию книги «К суду истории» в США или во Франции. Однако в их досье на нас накапливались только мои письма. О существовании микрофильмов никто не знал. Почти все машинописные толстые копии оригинала были, возможно, уже на учете.

В начале 1969 года я ожидал выхода в США своей книги о Лысенко на английском. При почтовой отправке из США такая книга неизбежно была бы задержана почтовой цензурой и поступила бы прежде всего в КГБ и затем в ЦК КПСС. Какие могут быть «оргвыводы», я лишь предполагал, поэтому попросил Лернера не присылать мне отпечатанные экземпляры почтой, а ждать оказии.

Главным риском в то время была переписка по поводу книги Роя «К суду истории». Оказий не было, и приходилось пользоваться услугами почты. Солидные издательства не издают книг без официальных договоров и копирайта. С самиздатом не хотелось рисковать, так как не было гарантий, что у других издательств нет копий («Один день Ивана Денисовича» А. И. Солженицына в 1963 году вышел в шести разных издательствах только на английском, и они спорили и судились по поводу копирайта.) Поэтому между мной, имеющим советскую генеральную, нотариально заверенную доверенность от Роя, и издательством нужно было заключить договор через адвоката-посредника, который составил бы обстоятельный документ, передававший права Журавскому и Хаупту, а те