Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

ЦК КПСС «О рукописи Р. А. Медведева “Перед судом истории”», подписанное зав. отделом пропаганды В. Степановым, зав. отделом науки С. Трапезниковым и зав. отделом культуры Е. Шауро и направленное в КГБ, было датировано 11 февраля 1969 года. Читали рукопись, конечно, не эти высокопоставленные партийные чиновники, а какие-то их консультанты и эксперты.

ЦК КПСС предлагало суровые меры:

«Все содержание рукописи Р. А. Медведева носит четко антисоветский характер. Целесообразно принять все меры, чтобы воспрепятствовать переправке этой клеветнической рукописи за границу. На наш взгляд, приглашать Р. А. Медведева на беседу в Отдел пропаганды нет необходимости… считали бы целесообразным поручить соответствующим партийным органам рассмотреть вопрос о пребывании Р. А. Медведева в партии».

Директива об исключении Р. А. Медведева из КПСС поступила, как и следует по уставу, в первичную организацию, где она рассматривалась в присутствии членов райкома КПСС. Юридические меры против членов партии, по правилу, введенному после XX Съезда КПСС, могли приниматься лишь после исключения «обвиненного» из партии. Роя Медведева начали вызывать для объяснений в Комиссию партийного контроля при ЦК КПСС. Формальное исключение состоялось лишь в августе 1969 года. За исключением из партии не последовало, однако, увольнение с должности заведующего сектором Института профессионального обучения АПН СССР. Наоборот, пришла инструкция из ЦК КПСС поручить Р. А. Медведеву дополнительно инспекцию еще нескольких школ. Цель состояла в том, чтобы оставить ему меньше свободного времени для исторических исследований. Но предотвратить отправку рукописи за границу все эти меры не помогли. Отснятый микрофильм увезла в начале 1969 года в Вену Елизавета (Лиза) Маркштейн (Elizabeth Markstein), член австрийской компартии, в прошлом работник Коминтерна. Отец Лизы был одним из основателей Коммунистической партии Австрии. После оккупации Австрии Германией семья Маркштейнов жила в СССР, и Лиза, тогда еще школьница, имела двойное гражданство. У нее было много друзей среди бывших австрийских и немецких работников Коминтерна. Некоторые из них прошли через сталинские тюрьмы и лагеря. В этот кружок входили и Лев Копелев, друг Солженицына, и Екатерина Фердинандовна Светлова, мать Наталии Светловой, которая в 1969 году стала фактически женой Солженицына. У Роя тогда еще не было опыта заграничных публикаций. Но его книга была в то время (а возможно, и сейчас) лучшим и наиболее полным в мировой литературе историческим исследованием всего феномена сталинизма, преступлений Сталина и их последствий. Она основывалась на первичном фактическом материале, документах, десятках неопубликованных воспоминаний, сопровождалась обширной библиографией и открывала множество неизвестных ранее страниц в истории СССР. Эту книгу не следовало, конечно, запускать в самиздат или печатать в случайных издательствах Италии или Австрии, на нее необходимо было заключить, с соблюдением всех формальностей, договор с наиболее респектабельным американским издательством политической и исторической литературы. Нужен был и авторитетный западный редактор-историк, свободно владеющий русским языком. Издание должно было соответствовать лучшим международным стандартам. Обсудив эту проблему, мы с Роем решили попросить участвовать в этом проекте профессора Дэвида Журавского, заведующего кафедрой истории университета в Иллинойсе. Журавский был моим другом, он часто приезжал в СССР, и я ему полностью доверял. Он только что закончил свою академическую книгу о Лысенко. Для ускорения всех процессов мы решили, что перевод, заказанный опытному профессиональному переводчику, и все редакционные расходы будут оплачиваться за счет авторского гонорара. Нельзя было допустить, чтобы издательство экономило на столь важной работе. Автор отказывался и от традиционного аванса, что было необычно для американцев. Нам нужно было показать, что издание книги не преследует коммерческих целей. (Вскоре Журавский заключил договор на издание книги Роя с нью-йоркским издательством «Alfred A. Knopf», которое считалось наиболее авторитетным и престижным в США, что обеспечивало перевод книги и во многих других странах. Отредактированная книга на английском, с именным и предметным указателями, составила около 700 страниц. Все переводы в других странах делались в последующем с английского издания, а не с русской рукописи. Но это лишь способствовало успеху книги. Она вышла одновременно в США и Англии очень быстро, уже в 1971 году, и переводилась на многие языки. (В США в 1989 году вышло новое, дополненное издание объемом 900 страниц. С русского расширенного издания переводились недавно лишь китайское и сербохорватское.)

«В круге первом» издается в США

Роман «В круге первом» был передан Солженицыным за границу «на хранение» еще в 1964 году. Но этот вариант романа 1964 года, содержавший 87 глав, был «облегченным», он готовился как «проходной» специально для возможной публикации в «Новом мире». В самиздате роман не циркулировал, в отличие от «Ракового корпуса». За границей Солженицын хотел теперь опубликовать полную первоначальную версию, о которой никто не знал, то есть не «Круг-87», а «Круг-96» – с другим сюжетом и главами о Сталине. В августе и в сентябре 1968 года. Александр Исаевич жил один на дачке возле Обнинска и срочно «гнал, кончал “Круг-96”».

Публикация «Круга-87» в США, а затем и в Европе явилась результатом решения Солженицына, принятого им в 1967 году. Отправляя свое знаменитое «Письмо IV Съезду Советских Писателей» и не зная возможных последствий конфронтации, вызванной публикацией этого письма за границей, он решил укрепить свое положение изданием сразу двух больших романов, приносивших ему репутацию «великого» писателя. Эта стратегия оказалась успешной.

В воскресенье 22 сентября 1968 года Солженицын приехал ко мне утром в Обнинск, как обычно, без предупреждения, с необычной просьбой. Он хотел, чтобы я тут же, в его присутствии, сделал микрофильм нового варианта романа, объяснив вкратце, что это и есть истинный «Круг». В рукописи было примерно 900 страниц машинописного текста через полтора интервала. Солженицын уже знал по прежним визитам, что у меня дома была профессиональная установка для микрофильмирования с лампами дневного света. Я применял специальную мелкозернистую пленку, используемую для микрофильмирования радиоактивных аэрозольных частиц в воздухе, рулон такой пленки подарили мне друзья-физики. Эта пленка обеспечивала четкое изображение текстов, по две страницы в кадре. В обычную кассету можно было вкрутить 42–44 кадра. Большой чулан при кабинете служил мне фотолабораторией с запасами проявителя и фиксажа. (В прошлом микрофильмы для Солженицына делала Решетовская «с рук», с нестабильным освещением и на обычных пленках. Это затрудняло фокусирование, и каждый кадр нужно было проверять с лупой, повторяя фотографирование при неудачах. Как мне стало известно позднее, многие кадры этих микрофильмов все же оказались почти слепыми и требовали замены. Этим, возможно, объяснялось и столь неожиданное обращение к моей помощи.) Я работал с фотоаппаратом «Зенит», он прочно фиксировался на штативе на точном фокусном расстоянии от фотографируемого текста.

Без лишних слов мы