Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

суммы валюты еще в 1960 году, они стали уже анахронизмом. За это время для тех же целей был разработан метод электрофореза белков в гелях, более простой, надежный и, главное, доступный в любой лаборатории. Устаревших импортных приборов было в Пущине множество. Их заказывали еще в период проектирования самого города. Но наука развивалась намного быстрее, чем шло строительство научных городов.

К 1968 году был, в основном в США, расшифрован весь генетический код ДНК, но ни один из 64 кодов не был раскрыт в СССР. Мы могли похвастаться новыми красивыми научными центрами, но до реализации их потенциала, а для этого в основном нужны талантливые ученые, было еще далеко.

В Обнинск мы вернулись через три дня на «Опеле» 1929 года, принадлежавшем когда-то немецкому полковнику или генералу. Этот разбитый при отступлении немецкой армии зимой 1942 года автомобиль нашел в придорожном лесу друг Юры, инженер и бывший танкист. Он восстанавливал его в своем гараже более трех лет, собирая детали вдоль дорог среди разбитой немецкой техники. Капитально ремонтировал он и разбитые немецкие мотоциклы. Поиск и коллекционирование бывшей в боях военной техники, даже римской и средневековой, были, как оказалось, интернациональным хобби, и за рубежом даже выходило несколько специальных журналов. Такую технику покупали военные музеи и киностудии.

Можно ли вылечить лейкемию?

Вернувшись из байдарочного похода, я узнал от Тимофеева-Ресовского, что меня просил приехать к себе на дачу возле Обнинска Солженицын, живший там уже с начала апреля. Александр Исаевич приезжал в Обнинск за продуктами, закупая их обычно сразу на неделю, и иногда заходил к Николаю Владимировичу. На следующий день с утра я поехал в «Борзовку» на частном такси. В Обнинске городского такси еще не было, такого рода транспортные услуги перешли в частный сектор и стоили недорого. До Рождества-на-Истье по Киевскому шоссе в сторону Москвы было около 20 км. Солженицын приехал туда один. Зимой он очень много работал, по 12–14 часов в день, по его словам. Он приехал на дачу в весенний разлив Истьи, чтобы побороть неожиданную болезнь, не обращаясь к врачам. В своих воспоминаниях он впоследствии писал:

«К марту у меня начались сильные головные боли, багровые приливы – первый наступ давления, первое предупреждение о старости… Я очень надеялся, что вернутся силы в моем любимом Рождестве-на-Истье – от касания с землей, от солнышка, от зелени». (Бодался теленок с дубом. Париж, 1975. С. 222).

Я застал Александра Исаевича в бодром и внешне вполне здоровом состоянии. Мы разговаривали, сидя на скамейке у самодельного стола в саду на берегу Истьи. Этот стол в хорошую погоду был главным рабочим местом Александра Исаевича. Самочувствие его улучшилось, и он интенсивно работал. Однако мучила бессонница, он не мог спать, да и просто находиться в горизонтальном положении с одной подушкой под головой. В этом случае кровь приливала к голове, начиналось головокружение и могла произойти потеря сознания. Нужно было несколько подушек. Электричества в садовые кооперативы не проводили, и Александр Исаевич работал от рассвета до заката. Нередко спал полулежа в кресле. Я сказал, что ему необходимо обследоваться в больнице. Гипертония как возрастная патология была одной из проблем старения человека, по которой я собирал литературу. Симптомы у Солженицына свидетельствовали о том, что у него ослабли функции гладкой мускулатуры артерий и вен мозга и наблюдалось высокое нижнее, диастолическое, давление крови. Верхнее иногда доходило до 180–190 мм ртутного столба. К этому заболеванию привели длительный недостаток сна при интенсивной работе мозга и постоянное беспокойство за судьбу рукописи «ГУЛАГа». Без восстановления нормального кровообращения в мозге могло наступить ослабление «короткой» памяти. Давление крови в артериях повышается в результате сокращения сердечной мышцы. Но при расслаблении этой мышцы кровь гонят назад в сердце при лежачем положении тела сокращения гладких мышц в стенках сосудов венозной системы. (При стоячем положении кровообращению в мозге помогает и просто сила тяжести. Кровообращению в ногах сила тяжести, наоборот, мешает.) Солженицыну требовалось интенсивное систематическое лечение и регулярный профессиональный шейно-воротниковый массаж. Но он о больничном лечении не хотел даже говорить. Лечиться в то время можно было лишь по месту жительства, то есть в Рязани, или в больнице Союза писателей в Москве. Он казенным больницам не доверял и пока лечился настойками трав и отказом от соленых блюд. В Москве друзья приводили к нему знакомых врачей, но эффективных лекарств для лечения гипертонии в СССР в 1968 году еще не было. Я предупредил его, что внезапно наступившая гипертония без быстрых мер лечения и длительного отдыха может перейти в хроническую и необратимую форму.

Солженицын, однако, просил меня приехать к нему на дачку совсем по другому поводу. В семье его рязанских друзей, учителей той средней школы, в которой он учительствовал до 1962 года, дочь Алла, десяти или одиннадцати лет, заболела острым лейкозом, раком костного мозга. Врачи считали летальный исход неизбежным. Мать девочки делала все возможное, чтобы узнать о новых средствах лечения, читала научную литературу и доставала для лечащих врачей разные новые зарубежные лекарства. Но болезнь прогрессировала. В 1968 году в еженедельнике «За рубежом» появилась перепечатка статьи из какой-то американской газеты о том, что в США открыто принципиально новое средство для лечения лейкоза – фермент аминокислотного обмена аспарагиназа, выделяемый некоторыми бактериями. Систематическое введение в кровь аспарагиназы избирательно уничтожало только лейкозные клетки. Но аспарагиназа являлась экспериментальным препаратом, не поступившим еще в медицинскую практику. Проводились, однако, достаточно широкие клинические испытания с предварительными положительными результатами.

Солженицын знал от Тимофеева-Ресовского, что я в 1967 году смог «разморозить» некоторые зарубежные гонорары В. Д. Дудинцева. За издание за рубежом повести «Один день Ивана Денисовича» Солженицыну много раз обещали гонорары, но никто их так и не присылал. Теперь Александр Исаевич попросил меня узнать о возможности покупки в США аспарагиназы, за которую он готов заплатить из своего американского гонорара. В США «Один день» издавался в 1963 году двумя разными издательствами и имел большой успех.

Выполнить просьбу Солженицына, причем крайне срочно, – острый лейкоз развивается очень быстро, – было чрезвычайно сложно. Но меня привлекала не только возможность спасти девочку и легализовать гонорар для Солженицына, но и сама научная проблема лечения лейкемии. Эта болезнь является профессиональной для людей, имеющих дело с радиацией, и ее лечение было одной из важных тем в работе клинического сектора нашего института. Именно в это время в институте обсуждался вопрос о создании особого депозитария образцов здорового костного мозга, взятых у работников обнинских институтов, образцы предполагалось сохранять при температуре жидкого