Буря столетия - Стивен Кинг

В углу сидит со сложенными руками преподобный Боб Риггинс имолится, никому не мешая.

Откинув занавеску, появляется Хэтч, останавливается иглядит, как снова мигает свет. Свет возвращается, и Хэтч идет к родителям идетям.

– Без перемен? – спрашивает он у Мелинды. Она качаетголовой.

– У всех без перемен?

– Без, – тихим и безнадежным голосом отвечает она.

– Но дыхание у них нормальное, рефлексы нормальные, и еслиотвернуть веко, зрачок реагирует на свет. Это все хорошие признаки, – говоритМолли.

Хэтч садится рядом с Мелиндой и пристально смотрит в лицоПиппы. Видит, как дрожат и подергиваются ее веки.

– Ей что-то снится, – говорит он.

– Им всем что-то снится, – отвечает Майк. Они с Майкомпереглядываются, и Хэтч оборачивается к Сандре.

– Сандра, где Робби?

– Не знаю.

«И знать не хочу», – слышится в ее тоне. Она вытирает ротДону, но крошек уже нет – она просто его гладит, любит его всем материнскимсердцем.

В зале заседаний Робби Билз сидит в одиночестве – будь онхоть сто раз избранный менеджер или кто, а на личном уровне охотников общатьсяс ним мало. За его спиной видны люди, разговаривающие между собой, помогающиеТавии, Тесе и Дженне вставлять свечи в декоративные подсвечники на стенах.Робби запускает руку в карман своей куртки и вытаскивает пистолет, который мы унего видели в первой части. Кладет его на колени и задумчиво рассматривает.

Начинает мигать верхний свет. В такт ему мигают, включаясь,аварийные лампочки на стенах. Люди нервно глядят вверх. Женщины начинаютрасставлять свечи чуть быстрее. Еще больше людей приходят им на помощь.

Робби не в настроении помогать и не реагирует на перспективунеизбежного исчезновения электрического света. Он живет в мире своих мыслей,где только месть имеет значение. Поглядев еще секунду-другую на свой пистолет,он сует его обратно в карман куртки, чтобы был под рукой. Потом все так жесидит и смотрит в пространство. Разозленный менеджер города, который ждет,чтобы показался Линож.

В кухню заходит Джоанна Стенхоуп и тревожно смотрит намигающий свет.

Мы видим генераторный сарай ночью. Мотор чихает… плюется… ина этот раз не схватывает снова. Он с хрипом замолкает, и слышен только войветра.

Там, где спят дети, верхний свет гаснет. После моментаполной черноты загорается робкое аварийное освещение из ящика, установленноговысоко на стене и в самой глубине комнаты.

– Поможешь со свечами? – спрашивает Майк Хэтча.

– Ты как? – обращается Хэтч к Мелинде.

– Пойди, помоги, – отвечает она. Майк и Хэтч встают и идутна выход.

Они проходят через занавес и идут к лестнице.

– По радио говорили, что шторм к полуночи сильно выдохнется,– говорит Хэтч. – Если Линож собирается что-то сделать…

– В этом можно не сомневаться, – отвечает Майк.

В кухне, где сейчас Джоанна, очень темно – там только двеаварийные лампы, работающие от аккумуляторов, но одна из них совсем неработает, а вторая еле светит тоненькой желтой ниткой. Когда Джоанна пересекаеткухню, лампочка отключается совсем.

Джоанна наощупь пробирается к кухонной полке – сейчас онавидится лишь тенью среди теней. Ударяется обо что-то бедром и тихо вскрикивает– скорее от нетерпения, чем от боли. Дойдя до полки, она вынимает из коробкиодну свечу. На полке еще лежат пачки вощеных спичек и кучка подставок длясвечей. Джоанна зажигает свечу. Когда пламя разгорается, она насаживаетоснование свечи на иглу подставки.

Потом берет остальные свечи, аккуратно складывая коробкистопкой на руке. Когда она поворачивается уходить, на столе, прибранном на ночьи теперь абсолютно пустом, лежит трость Линожа с волчьей головой.

Джоанна ахает, поворачивается… и прямо перед ней стоитЛинож, и его улыбающееся лицо освещает свет от свечи Джоанны. Оно похоже налицо гоблина. Она ахает еще раз, и все свечи – и коробки, и одна зажженная –выпадают из ее рук. Зажженная свеча гаснет, еще раз оставляя ее (и нас) втемноте.

– Привет, Джоанна Стенхоуп, – говорит Линож. – Рада, чтостарая сука сдохла? Я тебе оказал услугу, о да! Ты ходила с вытянутым лицом, ав душе джигу отплясывала. Я знаю, я это по запаху твоему чую.

Джоанна начинает кричать – на этот раз по-настоящему, вголос. И зажимает себе рот двумя руками, едва успев начать. Но над этими руками– вытаращенные в ужасе глаза, и мы понимаем, что по своей воле она не замолчалабы.

– Тихо… тихо… – ласково говорит Линож.

По коридору мэрии идут Майк и Хэтч. Здесь темно, гориттолько пара аварийных лампочек, которым остро не хватает напряжения, несколькосвечей, фонариков… может, даже одна-другая зажигалка. Сквозь окна видно, какженщины зажигают свечи в зале мэрии.

– Что там с генератором, Майк? – спрашивает Стен Хоупвелл.

– Он теперь до конца бури отключился? – спрашивает кто-тоеще.

– А как с теплом? – возникает третий. – Эту проклятуюдровяную печку разобрали еще три года назад! Я им говорил, что не надо,пригодится в сезон вьюг в этом году или следующем, так кто же теперь стариковслушает…

– У нас хватит тепла и света, не волнуйтесь, – бросает Майк,не останавливаясь. – И шторм должен пойти на убыль после полуночи. Так, Хэтч?

– Так.

Преподобный Боб Риггинс шел за Майком и Хэтчем и несколькоотстал на лестнице (он мужчина не худой), но теперь догнал.

– Майкл, эти добрые люди беспокоятся не о свете или тепле, иты это знаешь.

Майк останавливается и оборачивается. Шепот в коридорестихает. Риггинс коснулся обнаженного нерва; он говорит от имени всех,произнося то, чего не могут остальные, и Майк это знает.

– Когда появится эта личность, Майкл, мы должны дать ему то,что он хочет. Я молился, и такое указание Господь…

– Мы послушаем и тогда решим, – прерывает, его Майк. –Согласны?

Неодобрительный говор прошел по коридору.

– Как ты можешь так говорить, – начинает Орв Бучер, – когдатвой ребенок…

– Потому что я никогда не подписываюсь втемную, – отвечаетМайк.

И поворачивается уходить.

– Есть время упорствовать, Майкл, – обращается к немупреподобный Боб Риггинс. – Но есть время отпустить вожжи ради большего блага,как бы тяжко это ни было. «Перед падением возносится сердце человека, асмирение предшествует славе». Притчи.