Я живу в этом теле - Юрий Никитин

Постель привычно прогнулась, я не стал сворачиваться,принимая внутриутробную позу, лег на спину, постарался распустить мышцы, потомпрошелся мысленно по всему телу, снова расслабил те группы и группки, что безприсмотра напряглись снова. Руки стали медленно теплеть, затем ноги, кровьпошла на периферию.

Некоторое время я еще ощущал тело, затем закрыл глаза,переждал, пока перестанут плавать особенно крупные пятна света. Во тьмеблистали искры, сплетались в узоры, но я уже перестал чувствовать, где верх,где низ. Мое Я повисло в пустоте, а мысль, не получая сигналов от органовчувств, начала замерзать, истаивать, исчезать, как сырой туман…

Остро и неожиданно пронзил смертельный холод. Меняподбросило, я вскинулся над постелью, тело скрутило судорогой. Стиснув зубы,бараньим взглядом уставился в облупившийся потолок, надо бы побелить, за окному какого-то лоха сработала сигнализация, машина визжит как недорезанная,сбросить бы с балкона кирпич на крышу, пусть дурак в другой раз думает, что и одругих вспоминать надо…

– Нет, – сказал я вслух зло и настойчиво. –Нет! Не увиливай. Я хочу… да-да, я в самом деле хочу поупражняться… скажем так…увидеть то… почувствовать то. Что Ждет Меня Там.

Мелькнула дурашливая мысль, что не надо тратить деньги наидиотские аттракционы ужасов, где рычат картонные динозавры и поднимаются изпраха скелеты в цепях. В любой момент, когда хочется потешиться черным ужасом,надо всего лишь лечь в темноте и представить себя несуществующим.

И что несуществующим станешь… навсегда. Можно даже не гаситьсвет. Я закрыл глаза и начал проваливаться в эту леденящую сердце пустоту.

Вчера после тех «упражнений» мой разумоноситель вообщестрашился заснуть, ибо сон подозрительно похож на то, что я репетировал. Уже заполночь он перехватил инициативу, по своей воле приготовил яичницу с ветчиной,поглотал, как голодный волк, наслаждаясь вкусным запахом и сочным мясом, кускомхлеба вытер набежавший сок и только после этого, будучи с полным желудком,заснул как бревно, крепко и вроде бы без сновидений.

Зато сейчас он едва встал с тяжелой, будто чугун, головой, акак чувствовал себя я, так вовсе слов не подобрать даже на богатом на руганьязыке разумоносителей – только выражения. Правда, и утро пасмурное, новсе-таки на ночь нажраться, как свинья, глупо даже с точки зрения просто тела.

Когда брился, ухитрился опрокинуть стакан, зубную щеткууронил в мусорное ведро, а на выходе зашиб босую ногу о стиральную машину.Голова оставалась чугунной, мысли ворочались неоформленные и настолько тяжелые,что я чувствовал, как глупо толкаются в черепе, вызывая тупую боль.

В аптечке отыскал таблетки от головы, как будто не одна и таже порция крови ходит то в голову, то в гениталии, разнося крупицы этогохимиката, попросту расширяющего кровеносные сосуды. Вспомнилось наставление,которое Творец давал Адаму: я тебе, мол, даю достаточно крови, чтобы ты могнаполнить ею хоть мозг, хоть гениталии. Но недостаточно, чтобы пользовался имиодновременно!

Таблетка анальгина дробилась на зубах на острые кристаллики,что кололи десны и забивались под язык. Во рту стало горько, но я терпеливоизмельчил в муку, долго держал эту горькую кашицу, не глотал, пусть усваиваетсяпоскорее, сразу в кровь, поближе к голове.

В самом деле, боль начала отступать почти сразу, но осталосьслабое, как раствор борной кислоты, чувство утраты. Насколько же прочно явсажен в тело этого двуногого! Не могу мыслить ясно, если это существо прищемитпалец, если ему наступят на ногу, если болит желудок или даже если этоживотное, в котором я возник, просто не выспалось!

Из зеркала глядел на меня все тот же самец, повзрослевший заэти дни, с внимательными глазами, за которыми теперь угадывался мозг. Явсмотрелся еще внимательнее. Я не только живу в этом существе, но никто меня изнего не выдернет. Ни из этого тела, ни из этой эпохи.

В нем живу, из-за него… из-за несовершенства егопримитивного организма и погасну.

Снова внезапно пришла дикая мысль, нелепая и чудовищная, чтоя не выйду из этого мира, пока не проживу жизнью всех людей на земле, не умруих смертями: будь это жуткие казни или падения с крыш. Может быть, мне дажепредстоит пожить в личине каждого зверя, птицы и рыбы, дабы собрать воедино ихчувства, знания, опыт…

Эта мысль была странная и словно бы всплывшая из такихглубин, что их просто не могло быть во мне вовсе. Мороз пошел по коже от еенечеловеческой огромности, жутко-нелепой истинности. Я попытался ухватиться занее, потащить как нить, раскрутить, но чужая мысль медленно отходила в пустоту,а во мне осталось только ощущение внезапно посетившей вселенской огромности,несоизмеримости, что привычно и неотвратимо вытесняется защитными житейскимиалгоритмами, мудростью обыденности.

Молоточки перестали стучать в черепе раньше, чем поспелкофе. В висках осталась тупая боль, даже не боль, а бесформенная тяжесть,словно голову заполнили ртутью. Ноздри мои жадно ловили подстегивающие запахилегального наркотика. Сейчас бы я влупил и что-нибудь из нелегального, ибограни между разрешенным и запрещенным проводят разумоносители, а они то рубятголовы и насаживают их на кол за курение табака, то вводят в моду. Сейчас,кстати, снова борьба с курением…

Часы, проклятые, показывают, что время бежит со страшнойскоростью. Заменить бы эти электронные на простые механические! Да чтоб вообщебез секундной стрелки. Тогда время движется неспешно: начинает казаться, чтохватит на все, да еще и останется.

Включил комп, связался с сервером на работе. Пусть видят:тружусь. С появлением компов отпала необходимость являться на службу каждоеутро. Сделаю работу, тут же перебрасываю в офис на стол начальнику. Точнее, нахард его компа.

Разумоноситель двигался уверенно, привычно. Я ощутил, чтоснова перестаю отделять себя от его крохотных желаний и смешных стремлений. Такживут на этой планете все, мои пальцы забегали по «клаве», я вычислял, строилкривые, рассчитывал длину туннеля для выхлопных газов ракеты, еще дважды сделалкрепкий кофе. Его пить модно, престижно, так называемая интеллектуальнаяверхушка постоянно глушит кофе, но к тому же оно в самом деле подхлестываетработу мозга, как и всего существа разумоносителя…

Пока комп обсчитывал, я спустился к почтовым ящикам. Когдакомпы стали заведовать и этим делом, почта начала приходить день в день, сейчася вытащил пару газет и журнал «Пи-си», сразу сорвал пластиковую упаковку иначал читать еще в лифте.

Как водится, вложен плакат, обычно я их выбрасывал сразу, ноэтот великолепен, хотя и просто реклама новой оптической системы. С орбитыспутника наша планета сфотографирована целиком. Цвета, краски, удивительнаячеткость – что за чудеса теперь творит полиграфия! – поверхностьземного шара заснята так, что облаков почти нет, очертания материков настолькорельефны, что под кончиками пальцев чувствуешь острые вершинки горных хребтов.