Я, они и тьма - Анна Зимина

Он ощутил пустоту – страшную, сосущую пустоту. И сразу же понял, что это ушла тьма, с которой он жил много-много лет. Он в ужасе закрыл глаза. Не удержал, не смог… И что теперь будет? Тьма всегда была его частью, его стимулом к совершенству. Как жить без нее, Дерек и не представлял. Но больше всего он не представлял последствий того, что тьма вырвалась.

Но все эти мысли ушли на второй план, когда Ват Йет натолкнулся взглядом на тело девушки. Йола!

Во рту загорчило желчью, заболела голова, а в душе поселилось настолько гадливое чувство, что Ват Йета едва не вывернуло наизнанку. Цель не оправдывает средства. Нет и нет. Как он вообще мог такое провернуть? Насколько нужно не быть человеком?

«Это все тьма, это все она», – пытался уверить себя Ват Йет. Пытался оправдать самого себя, чтобы не было так страшно и мучительно сейчас. Но в голове все равно вспыхивали воспоминания. Вот она – смелая, решительная – дерзит ему в лицо. Вот ее тьма защищает его. Вот она спасает императора. Вот – смеется над чем-то с Савом, ест пирожные, и ее пальчики в белом креме. Ведет себя как обыкновенная девчонка. А вот пишет сложнейший шифр, который просто поразил его тогда. И то, как она его поцеловала, назвала любимым. И глаза олененка со взглядом мудрой богини, и ее удивительный контроль, и его халат на ее теле… Все это проносилось в сознании Ват Йета быстро сменяющими картинками, и от этого становилось невыносимо.

Он был как человек, с глаз которого спала черная непроницаемая повязка. Он понял, что эта девушка важна для него.

И он ее убил.

Сцепив зубы, Ват Йет попытался привычно взять себя в руки. Сначала – дело, потом все остальное. Но, к его огромному удивлению, не вышло. Не получилось. Размокшая, разрушенная ментальная стена не подлежала восстановлению, да и вообще больше не была нужна. Все мысли Ват Йета занимала темная. Только она. Ни государство, ни тьма, ни Сав, ни Малек – ничто не могло его отвлечь и переключить.

– Эй, ты чего? Ты темный? Как это вообще… – начал Сав, все еще отходя от того, что увидел, но Дерек не собирался исповедоваться. Он смотрел в окно бездумным взглядом, отдаваясь своему горю. Смотрел в окно и видел странное. Сразу же за окном росла яблоня – старая уже, почти не плодоносящая. Ват Йет не приказывал срубить только ее, хотя другие деревья беспощадно выкорчёвывались. Он и сам не знал, почему сберег несчастное старое дерево. Может, потому что дерево напоминало ему его самого? Ненужное, сухое, бесплодное…

Но сейчас сухие ветки яблони вспухали от белых соцветий.

– Что там? – спросил Сав, оглядываясь в ту сторону, куда смотрел Ват Йет. Удивленно выдохнул и припал ближе к окну.

– Ты только посмотри! Там чудо! – закричал он, взмахнув рукой.

Там действительно было чудо. Сады пестрели цветками, а на свободных лужайках пробивалась нежная салатовая мята. Она наливалась свежим холодным ароматом, разрасталась по земле, зацветала мягкими розоватыми метелками.

Сав и Малек бросились на улицу.

– Чудо! Чудо! – кричали другие люди, высыпая на улицу и восхищенно касаясь цветущих посреди лета деревьев.

– Чудо, – согласился Ват Йет, не отрывая взгляда от спины Йолы. Ему только что показалось, что она шевельнулась от дыхания. Он осторожно подошел, опустился на колени рядом. Мягко перевернул девушку и неверяще отпрянул.

Она смотрела прямо на него. Живая. Живая!

***

– Слава Шестнадцати! Ты жива! Ты жива! – закричал он и обнял ее, крепко прижимая к себе.

Но она была каменная, неподвижная, холодная. Она не отталкивала его, не кричала, не проклинала, даже не плакала. Не девушка, а изваяние.

– Что? Что с тобой? – спросил Ват Йет, отстраняя ее, обхватив за плечи. – Болит где-то? Сердце? Подожди, я сейчас магией…

Он протянул руки к ее груди, но она съежилась, и он осекся, замерев на полпути.

Но на него смотрели ничего не понимающие глаза. Знакомые глаза с чужим взглядом. В этом взгляде не было презрения, страха, ненависти, не было вызова, к которому Ват Йет уже привык. Ее глаза были широко распахнуты от страха, почти паники, и отчаяния.

– Только не это… Нет-нет-нет, не это! Господин, верните меня обратно. Господин, пожалуйста… – вдруг прошептала она. А потом, согнувшись напополам, горько разрыдалась.

***

Умерла – так умерла. Хватит. Алё. Я задолбалась уже это делать так часто.

Примерно так думала я, ощущая тупую боль в голове.

Я не хочу боль! Когда умираешь – не болит! – возмутилась я изо всех своих сил. И даже открыла рот.

– Вера, ну что за чушь ты опять несешь, горе ты мое луковое, – пробормотал знакомый голос, и я открыла глаза.

Танька! Татьянка! Господи ты ж боже!

– Ну стукнулась, даже раны нет. Синяк. Хотя ты и так не в себе в последнее время. И опять – головой… Нет, надо все же скорую вызвать.

– Не надо скорую, – прохрипела я, не в силах насмотреться на подругу. А потом просто разрыдалась.

– Больно? На, держи, – засуетилась она, протягивая мне мокрое холодное полотенце.

Я схватила его, прижимая к голове и продолжая рыдать.

Потому что руки, которыми я взяла полотенце, были моими. С маленьким шрамиком на безымянном пальце, с моими кольцами, с моими запястьями. Правда, со слишком ярким маникюром – я такой не люблю.

На щеку скользнула прядь волос. Тоже моих – недлинных, каштановых. Я вернулась? Я вернулась!

А потом я просто сгребла Татьянку в охапку и рыдала, вытирая лицо об ее рубашку. А она сидела рядом, покачивая меня, как ребенка, утешая и ничего мне не говоря.

«Как хорошо вернуться домой! Спасибо тебе, господи!» – думала я в перерывах между витками истерики. – «Пожалуйста, пусть так и остается».

***

«Всемилостивые боги! Верните меня обратно, верните! Умоляю! Прошу!» – рыдала девушка в прихожей особняка Дерека Ват Йета. Сам Ват Йет пытался ее успокоить, понимая, что с ней что-то не так. Хотя что может быть «так» с человеком, который столько пережил? Который был мертв столько минут? Только бы не позволить ей снова умереть, только бы сберечь ее…

Ват Йет мягко коснулся ее головы, погружая девушку в сон.

Он поговорит с ней потом, как будет время. И они все решат. И все будет хорошо. Главное, что она жива.

А сейчас самое время узнать, где его тьма, что произошло с Дигоном и жив ли Пилий.

Государственные дела тут же стали для Ват Йета первостепенными. Вина, висевшая на сердце, истаяла. Девушка жива! Как же хорошо!

Отнеся ее в свои покои и даже немного полюбовавшись на ее профиль, Дерек Ват Йет позвал Малека и Сава.

Пора отдавать распоряжения.

Конец первой книги