Я, они и тьма - Анна Зимина

Тьма знала, что нельзя этого допускать, а почему, для чего… «Не помню, не помню», – мелькало где-то глубоко в подсознании, в этом мучительном забвении. Не за что зацепиться. Нечего вспомнить – все поглотила жажда мести, злоба, ярость. Они мешали, они требовали уничтожить хоть что-нибудь…

Ей, этой несчастной тьме, хоть немного бы контроля, хоть немного бы времени, чтобы вспомнить, но сил уже не было. Тени уже готовы были рассыпаться вороньими крыльями, чтобы снова «защищать» и «восстанавливать справедливость», поселяться в несчастных женщинах и мстить за них. Но не успели. Потому что в них с размаху вросла, впечаталась еще одна тень…

***

Дерек Ват Йет все еще касался кожи девушки. Под этой кожей только что бился пульс, а потом за одну секунду пропал. Исчез.

– Она что, умерла? – спросил Сав, но Дерек не услышал.

– Ясно, – грустно сказал Савар, отводя взгляд от тела Йолы. Ему было ее жаль. Он успел к ней привязаться.

Сав подцепил оторопевшего Малека за руку, увел на кухню. Там, оттирая со своего лица и рук кровь, он что-то втолковывал ему вполголоса.

Зашумела на кухне вода. С улицы донесся лай собаки. Каркнула наглая ворона. Стукнула в окно ветка старой яблони. Привычные, простые звуки. Жизнь идет дальше как ни в чем не бывало, а темная мертва. Из-за него мертва. Но цель же оправдывает средства, да? Правда же? Он же не сделал ничего плохого, верно?

Дерек почему-то никак не мог убрать пальцы с ее горла. Он не мог остановить свою магию, которая ухала в ее тело как в бездонную пропасть, не мог закрыть глаза, чтобы не видеть ее бледного спокойного лица. Это было бы так же мучительно, как прикоснуться в мороз языком к металлу, а потом резко попытаться освободиться. Он находился в ошеломлении, в стопоре. Он был как человек, упавший в воду с большой высоты – онемел, оглох. Он потерял счет времени.

Из ошеломления его вывел настойчивый голос Сава. Ничего не понимая, Ват Йет убрал руки с тела девушки и растерянно посмотрел на нее. Сав, продолжая что-то втолковывать, вдруг подхватил ее на руки, ласковым жестом убирая растрепавшиеся волосы с мертвого лица.

– Надо унести, похоронить, – донесся грустный голос Сава до сознания Ват Йета.

«Похоронить, похоронить… да, надо похоронить», – согласился Ват Йет. Русые, длинные волосы темной распустились, коснулись пола, но Сав ловким движением осторожно подхватил их, стянул в жгут, убрал, спрятал. Этот почти хозяйский жест вызвал в душе Ват Йета что-то непонятное, страшное.

– Я бы женился на ней, – глухо сказал Савар, глядя в мертвое лицо девушки. – Так жалко. Красивая девчонка, смелая. Была бы мне отличной парой. Жаль, что так оберну…

– Заткнись! Закрой рот!

Сав вздрогнул, недоуменно обернулся.

Ват Йет стоял позади, совершенно злой, покрасневший, со вспухшей, бешено бьющейся веной на виске.

– Заткнись и отдай ее мне. И пошел вон, – уже спокойнее сказал Дерек. Но не успел перехватит тело Йолы. Он вдруг, схватившись за грудь, посерел, покачнулся и упал на пол со всей высоты своего роста.

Мощная ментальная стена рухнула в одну секунду. То, что казалось сделанным из стали и камня, оказалось жалким размокшим картоном. Такие потрясения тьма Ват Йета не смогла стерпеть. Эмоции Ват Йета сделали свое дело.

Сав, держа девушку на руках, ругнулся и отошел в сторону. Потому что из-под кожи Ват Йета черным, уже знакомым дымом потекла густая тьма. Она накрыла тело мужчины, опутала его, ласково коснулась головы Йолы, а потом впервые за долгие годы рванулась изо всех сил, покидая свою тюрьму. Покидая своего человека, в крови и роду которого жила так много веков. Жила и страдала – контролируемая, сдерживаемая, бессознательная, сильная. Сильная как часть богини, жертвенная часть, которая скользнула в тело дальнего предка Ват Йета и так и осталась там. Служить. Страдать.

Но сейчас тьма вырвалась. И влекла ее не месть, не желание разрушать. Она чувствовала где-то свою вторую половину и стремилась к ней, чтобы воссоединиться.

Она еще раз прощально коснулась мертвой девушки, а потом, презирая все законы физики, устремилась вверх, сквозь потолок и крышу. Поднялась в небо.

Если бы кто-то смог увидеть в этот момент тьму, он бы принял ее за черную грозовую тучу, которая подозрительно быстро несется в сторону Дигона.

«Там, наверное, дождь будет», – подумал бы этот кто-то и тут же выкинул бы странную быструю тучу из головы.

***

Да, тени тьмы впервые с того самого часа, как уходили боги, воссоединились в одно целое. Взметнулись черные всполохи, как крылья огромной птицы. Взметнулись – и опали.

Под миндальным деревом, вглядываясь в источник, стояла девушка в дивном синем платье в тон ее глазам. Черные волосы держал тяжелый нарядный гребень, на тоненьких пальцах – колечки. И красивые, роскошные перстни, и простенькие медные ободки. Они поблескивали, отсвечивали искры источника. Но ярче сверкали глаза богини – как драгоценные камни изумительной чистоты.

Она смотрела на источник Шестнадцати богов, полыхающий голубоватыми искрами. И, помешкав немного, оглянувшись на тело императора Пилия и с тоской покачав головой, медленно пошла вперед.

Розовый опавший миндаль вихрем крутился за ее поступью, оседал на полы ее платья, падал с деревьев на черные пряди и оставался на них, как причудливое нежное украшение. Источник заискрил сильнее, чувствуя приближение кого-то родного. Разросся, засиял приветственно, ярко.

Девушка шла к нему медленно, торжественно, но потом не выдержала. Звонко засмеялась, подхватила края своего длинного платья и подбежала к источнику, закружилась рядом. Опустила руки в прохладу магии и прикрыла глаза. Одна-единственная слеза скользнула по скуле, не оставляя на ней и следа.

Счастье – вернуться домой.

Запахло мятой, почему-то теплым хлебом, молоком и земляникой. Распушился миндаль, а вслед за ним зацвела вся долина – и колючий терновник, и осенний боярышник, и дикие груши, и старые сухие лозы ароматного омельника. Даже травы налились соком и выбросили новые побеги, а первоцветы голубой россыпью раскинулись по долине от края до края.

Магия откликалась богине, волнами расходясь по лесам, долинам, горам, рекам. Расходясь по Дигону, оттуда – по приграничным империям, по Тирою и дальше – по всей земле. Она наполняла сердца покоем, тела – здоровьем, а помыслы – чистотой. И не было никогда такой минуты единения и счастья по всей земле, которая случилась сейчас.

Так богиня старалась искупить то, что натворила, когда позволила своему сознанию распасться на сотни бездумных теней. И у нее получилось.

Спустя несколько минут она, напоследок растерев в руках мятный листок, истаяла, как и его запах.

Под цветущими миндалями больше не стало ни девушки, ни источника.

Дерек Ват Йет со стоном поднялся с пола, опираясь на руку Сава. Подавил в себе раздражение и желание вмазать ему в лицо. А потом неверяще выдохнул.