Я, они и тьма - Анна Зимина

Нужно… Что? Что ему нужно? Он ничего не понимал, не соображал. Он знал только, что ему надо в берлогу, в нору, в безопасное место. Примерно так думает раненое животное, ища покоя.

Ват Йет тяжело переступал через ступени, пару раз упал, но снова вставал.

Тьма облепила его черным коконом, будто дымкой сажи, размазалась перед глазами и билась в голове вместе с болью.

«Моё! Моя!» – визжала тьма, и Ват Йет кричал ей в ответ что-то несвязное, несогласное. Он почти ничего не соображал, помнил только, что нужно держаться, что нельзя соглашаться с тьмой и потакать ей. А зачем – этого уже не понимал.

Почти бессознательный, стонущий от боли и тьмы, которая жалила его и мучила, Ват Йет ввалился в свою комнату и упал рядом с кроватью, съежившись на полу. Полыхнула магия, запечатывая двери, расплавляя их металлические составляющие. Дерек заперся последней искрой сознания, а потом начался его персональный ад.

Тьма пытала его, жалила, просачивалась в каждый орган, в каждую клеточку тела и не давала передышки. Она подкидывала обезумевшему от боли Дереку видения, картинки, изображения, которые были призваны разозлить его, возбудить, заставить чувствовать и сопереживать. И для этого годилось все. То, что увидел в эти минуты Ват Йет, могло бы быть просмотрено и пережито десятком людей на протяжении всей их жизни. Тьма не гнушалась ничем. Она изо всех стремилась вырваться, освободиться и оказаться рядом с темной.

– Йола, Йола! – срывая голос, звал он в редкие секунды передышки. Но она не приходила. В какой-то момент разочарование и боль стали так сильны, что первый безопасник, сильнейший и самый магически одаренный человек империи, который никогда не позволял себе чувствовать, не выдержал и заплакал.

Тьма терзала его долго. Дереку потом казалось, что прошли недели, а на самом деле все длилось одну летнюю ночь и пару часов сверху.

И в эти часы Ват Йет несколько раз едва не потерял контроль над тьмой, несколько раз едва не отпустил ее на волю, но каждый раз каким-то чудом удерживался. И в последние часы мучений, уже под утро, когда тьма начала уставать, брал себя под контроль. Он отсекал все лишнее, выжигал волей и магией каждый образ, каждый жест, который вызывал в нем эмоции. Валяясь на холодном полу с мокрым от слез лицом, он возвращал себе – себя, загоняя тьму в подпол, за стену. Он выстраивал эту стену скрупулезно, тщательно, внимательно, латал бреши, виной которым была темная. Он загонял чувства глубоко, далеко, низводил их до низменных желаний, а потом просто уничтожал. Он даже сам себе выжег магией из памяти крошечные эпизоды, на которые реагировала тьма. Это было так больно, что он потом, скукожившись, тяжело дышал и прикусывал зубами руку, чтобы не заорать на весь дворец.

Дерек Ват Йет уже переживал нечто подобное однажды, но только подобное. В прошлый раз, будучи юнцом, от не выдержал давления и отпустил свою тьму на свободу, но он помнил, как сложно было потом взять ее на поводок. Сейчас было в сотни, нет, в тысячи раз сложнее.

Но он справился. Он теперь не подросток, он сильный мужчина с горячей мощной магией. Холодный, пустой, равнодушный, со скулящей где-то там, за ментальной стеной, тьмой, которая теперь ни за что бы не смогла просочиться.

Дерек Ват Йет по истечении адской ночи безошибочно определил, что – все. Он вернул себя в прежнее безопасное состояние.

В окна, защищённые магией от вторжения насекомых, лилось солнце. Ват Йет поднялся с пола, размял затекшие и все еще ноющие мышцы. Провел рукой по лицу, ощутил влагу у глаз. Хмыкнул и отправился в ванную комнату.

В зеркале отразился очень уставший мужчина с синими кругами под глазами, бледной, почти белой кожей и пустыми, как стеклянные пуговицы, глазами. А в каштановых волосах его серебрились совершенно белые седые пряди.

Он провел рукой по волосам, хмыкнул и, включив душ, встал под горячую воду. Она смывала усталость, пот и слезы с холодного бесстрастного лица Дерека Ват Йета.

***

***

Ват Йет смотрел на девушку, которая, вцепившись в его рукав, что-то быстро рассказывала. Громко, с нервными нотками. И ему было все равно. Примерно так же он реагировал бы на ветку, которая зацепилась за его одежду. И из-за кого было переживать?

Она не трогала никаких струн в его душе. Есть она, нет ее – все едино. Сейчас Ват Йет недоумевал. И из-за чего его тьма так неистовствовала? Из-за этого тщедушного недоразумения с волосами цвета вялой осенней травы? Дерек смотрел на нее и ничего не находил. Сердце билось ровно. Тьма не смела даже скулить, загнанная туда, откуда ей было не выбраться.

– Что с этим можно сделать?..

Дерек отвлекся от собственных ощущений и перевел взгляд на сверкающий кулон помолвочного ожерелья, которое девушка стискивала пальцами. Чего там? Замуж не хочет выходить? А ему-то что?

Это он и озвучил.

– Идет война. До твоих чувств мне нет дела, – ответил он разом на все ее вопросы, ощутив что-то сродни удовлетворению. Очень приятно грубить тому, из-за кого несколько часов назад пришлось перенести страшные мучения.

Темная дернулась в сторону, отпустила его рукав. Посмотрела на него своими огромными глазами, которые больше не трогали в Дереке ничего. И молча склонила голову.

– Тогда я пойду? – шепнула она, опустив лицо еще ниже.

– Нет. Ты нужна мне как щит. Будешь рядом. А вечером вернемся в мое поместье. Нужно готовить ответ Пилию, и чем быстрее, тем лучше.

– Черт бы тебя побрал, – грубо сказала она, еще раз с силой дернув ожерелье вниз. На светлой коже остались красные, растертые чуть ли не до крови отпечатки звеньев помолвочной цепочки. Дерек смотрел на эти красные отметины, и ничего в его душе не отозвалось. Ни досады, ни жалости – ничего.

Он пожал плечами, отвернулся и зашагал в главный шпиль. Нужно было навестить императора. Темная осталась за спиной.

– Не отставай. У нас много дел.

***

Я смотрела на спину Ват Йета если не в шоке, то близко к этому. С ним что-то случилось, что-то было не так. Тревога росла, и вместе с тревогой проснулась моя ленивая тьма. Она кольнула болью, и в ней было столько всего намешано, что я даже покачнулась на миг, а потом…

– Зачем ты так обижаешь меня, любимый мой?

Кто это сказал? Это сказала я?! Да еще и с такой жалкой интонацией! Я попыталась закрыть рот двумя руками, но ничего из этого не вышло. Тьма снова расправилась во мне, пользуясь моим телом как своим собственным.

Ват Йет оглянулся.

– Ты это мне? – спросил он, хмуря лоб.

Так знакомо хмуря… Ему плохо, ему больно, он страдает… Мне нужно обнять его, пожалеть, утешить.

И я, то есть, тьма, подвела меня к нему, коснулась его лица и ласково обняла. … Твою мать!

***

– Зачем ты так обижаешь меня, любимый мой?

Ее тоненький голосок был так жалок, что Ват Йет обернулся. А потом до него дошло, что она сказала.