Убийство в доме викария - Агата Кристи

– Ничего плохого в этом не вижу, – сказал я. – Вовсяком случае, одна из них считает, что идет по горячему следу.

– Наша приятельница мисс Марпл? Да?

– Наша приятельница мисс Марпл.

– Такие особы всегда считают, что знают все лучшедругих, – сказал полковник Мельчетт.

Он с явным удовольствием потягивал виски с содовой.

– Быть может, с моей стороны нескромно задаватьвопросы, – сказал я, – но надеюсь, что кто-нибудь допросил парнишкуиз рыбной лавки. Я хочу сказать, что, если убийца вышел через парадную дверь,малый, возможно, видел его.

– Слак его допросил, можете не сомневаться, – сказалМельчетт. – Но парень говорит, что никого не встречал. Что в принципе ипонятно. Убийца не станет лезть на глаза. Скажем, у ваших ворот можно и вкустах переждать. Посыльный заходил к вам, к Хэйдоку и к миссис Прайс Ридли. Отнего схорониться ничего не стоило.

– Да, – сказал я. – Вы правы.

– А с другой стороны, – продолжал Мельчетт, – есливсе же это дело рук негодяя Арчера и юный Фред Джексон видел здесь его, он едвали проговорился бы. Арчер его двоюродный брат.

– Вы всерьез подозреваете Арчера?

– Понимаете ли, старик Протеро его на дух не переносил. Итот был не прочь с ним расквитаться. А снисходительностью старик похвастатьсяне мог.

– Да, – сказал я. – Человек он был жесткий и непримиримый.

– Я всегда говорю: живите и давайте жить другим, –сказал Мельчетт. – Конечно, закон есть закон, но никому не повредит хотьмалая доля человечности. Протеро не знал снисхождения.

– Он этим гордился, – сказал я.

Мы помолчали, потом я спросил:

– А что это за удивительная новость, которую вы мне обещали?

– Да уж, куда удивительнее. Помните ту незаконченнуюзаписку, которую Протеро писал, когда его убили?

– Да.

– Мы ее отдали на экспертизу, чтобы убедиться, что «18.20»было приписано другой рукой. Само собой, послали образцы почерка Протеро.Хотите знать заключение? Эту записку Протеро вообще не писал.

– Значит, это подделка?

– Вот именно, «18.20» действительно написано другой рукой,но они в этом не уверены. Эта отметка сделана другими чернилами, но самазаписка – подделка. Протеро ее не писал.

– Они в этом уверены?

– Настолько, насколько могут быть уверены эксперты. Вы жезнаете, что такое эксперт! Ох! Но в этом они уверены как будто.

– Потрясающе, – сказал я.

Затем память вдруг преподнесла мне сюрприз.

– Послушайте, – сказал я. – Я помню, что миссисПротеро сразу сказала, что почерк совсем не похож на почерк ее мужа, но я необратил на это внимания.

– Вот как?

– Я решил, что это обычная женская глупость. Тогдаединственным бесспорным во всем деле была именно записка.

Мы смотрели друг на друга.

– Любопытно, – сказал я. – Мисс Марпл только нынчевечером говорила, что записка ненастоящая.

– Шустрая старушенция. Можно подумать, что она собственнымируками совершила убийство – слишком много знает, а?

Тут зазвонил телефон. В телефонном звонке есть что-то достранности одушевленное. На этот раз он звонил отчаянно, с какой-то мрачной,трагической настойчивостью.

Я подошел и взял трубку.

– Викарий слушает, – сказал я. – Кто это?

Странный, сдавленный и визгливо-истерический голос раздалсяв трубке.

– Я хочу покаяться! – возопил он. – Боже мой, яхочу покаяться!

– Алло, – сказал я. – Алло! Послушайте, вы меняразъединили. С какого номера мне звонили?

Тягучий голос ответил, что не знает. И лениво добавил, чтопросит извинить за беспокойство.

Я положил трубку и обернулся к Мельчетту.

– Вы как-то сказали, что рехнетесь, если еще кто-нибудьпризнается в убийстве?

– Ну и что?

– Да вот еще кто-то хочет покаяться. А коммутатор насразъединил.

Мельчетт бросился к телефону и схватил трубку.

– Я им сейчас кое-что скажу!

– Скажите, – согласился я. – Возможно, это на нихподействует. Желаю удачи. А я ухожу. Мне кажется, я узнал этот голос.

Я быстро шел по улице. Было одиннадцать часов, в воскресныйвечер в это время деревня Сент-Мэри-Мид уже словно вымирает. Однако, увидевсвет в окне второго этажа в одном из домов, я понял, что Хоуз еще не ложился, ирешил зайти. Я остановился и позвонил в дверь.

Долгое время никто не открывал, наконец домоправительницаХоуза, миссис Сэдлер, медленно и с трудом отодвинула два засова, сняла цепь иповернула ключ в дверях, после чего подозрительно выглянула в щелку.

– Да это викарий! – удивленно воскликнула она.

– Добрый вечер, – сказал я. – Я хотел повидатьмистера Хоуза. Я увидел в окне свет, должно быть, он еще не спит.

– Может, и не спит. Я к нему не заходила, только ужинподала. Вечер у него выдался тихий – никто не навещал, да и сам он никуда неходил.

Я кивнул, прошел мимо нее и поднялся по лестнице. У Хоуза испальня и гостиная на втором этаже.

Я прошел в гостиную. Хоуз лежал на низком кресле-диване. Онспал. Мои шаги его не разбудили. Рядом с ним стояла пустая коробочка из-подпорошков и стакан, до половины наполненный водой.

На полу, возле его левой ноги, валялся исписанный, смятый вкомок лист бумаги. Я поднял его и разгладил. Начал читать:

«Мой дорогой Клемент...»

Я дочитал письмо до конца, невольно вскрикнул и спрятал егов карман. Потом склонился над Хоузом, вглядываясь в его лицо.

Затем я протянул руку к телефону, стоявшему у него подрукой, и назвал свой номер. Мельчетт, как видно, все еще пытался выяснить,откуда был тот звонок, – телефон был занят. Я попросил соединить меня, кактолько номер освободится, и положил трубку.

Я сунул руку в карман – хотел еще раз посмотреть на письмо.Вместе с ним из кармана выпало другое письмо – то, что я вынул из почтовогоящика и позабыл прочесть.

Почерк на нем был до отвращения знакомый. Тот самый почерк,которым было написано анонимное письмо, подброшенное сегодня днем.

Я вскрыл письмо.

Прочитал его, потом еще раз, но не смог понять, о чем оно.