Охотник - Эндрю Мэйн

* * *

Она берет у меня анализ крови, образцы волосяных фолликул и кожные соскобы, после чего оставляет одного, вручив пластмассовый стаканчик. Я справляюсь быстрее, чем думал. Неудивительно, воспоминания о происходившем на заднем сиденье машины еще свежи.

Открыв дверь, я вижу ее в конце коридора.

– Разучились расстегивать молнию на брюках?

– Я всё.

– Ну, вы и живчик! Дамы должны быть вами разочарованы. – Она протягивает руку за стаканчиком. – Поставлю ваши выделения на лед, нас ждет длинный разговор.

– Длинный?..

– Да. Ваши записи не такие исчерпывающие, как вам кажется. У меня остались вопросы, касающиеся того, как вы находили тела.

– Во множественном числе? Я уведомил полицию только о теле Челси Бучерн. Ах, да, еще Саммер Осборн… – Что-то я начинаю путаться.

Мид с интересом наблюдает за моим замешательством.

– Про них было в ваших заметках, да. Но мы получили еще кучу тел от некоего анонима. Думаете, есть еще какие-нибудь честолюбивые криминалисты, которые выкапывают мертвых девушек?

– Ну…

Она отмахивается.

– Если вас тревожит юридическая сторона, наймите адвоката. А пока предлагаю вам сыграть в игру: расскажите, как наш аноним нашел тела и в каких условиях. Чем скорее мы это выясним, тем быстрее узнаем, кто это сделал. Пусть тогда ФБР задает вопросы о нем, а не о вас.

– ФБР?

Мид пожимает плечами.

– Я ничего не говорила.

Вот же дерьмо! Не они ли ехали вчера вечером за мной и Джиллиан? И, похоже, Мид намекает, что я могу быть целью их расследования. Если так, мне нужна помощь для того, чтобы убедить их, что я на их стороне. А это значит, делать все, о чем просит Мид.

* * *

Остаток дня я рассказываю ей о каждом теле и о том, как я их нашел. Она задает конкретные вопросы о запахах, глубине почвы, растительности.

Хотя лаборанты, достававшие тела, все подробно описали, Мид интересуют мои наблюдения. Особое внимание она уделяет цвету кожных покровов.

– Как насчет образцов из горячего источника? – спрашиваю я, когда мы заканчиваем с последним телом.

– Горячего источника?

– Я нашел грудную клетку в горячем источнике возле Ред-Хука.

– Ради всего святого! Серьезно?

– Вчера вечером я отправил письмо в полицию.

– Какой молодец! Вы когда-нибудь отдыхаете?

– А вы?

– Так значит, Ред-Хук?

– Ага. Вам что-то говорит это название?

– Может быть. Как странно…

– Что такое?

– Когда я впервые увидела эти тела, мне вспомнилось другое дело, которым я занималась несколько лет назад. Это была девушка, местная проститутка. У нее был след когтей на спине. Четыре, а не пять борозд.

– И давно это было?

– Лет двадцать назад.

– Никто не увидел связи?

– Нет. Она умерла от передозировки. Следы я заметила во время вскрытия, и они уже давно зарубцевались. Я просто отметила их наличие.

– Здесь может существовать связь.

– Может. Но учитывая скорость, с которой движется полиция, я бы не стала рассчитывать на скорые новости.

Между появлением на свет и попаданием на прозекторский стол к доктору Мид, у Сары Ивз была трудная жизнь. Об ее детстве я ничего не могу выяснить, кроме даты и названия больницы. Есть записи об аресте за кражу в магазине, когда ей было восемнадцать, а в двадцать – обвинения в проституции и хранении наркотиков.

На трех полицейских фотографиях миловидная, хотя и грустная, девушка, выглядящая старше своих лет. Между ее последним арестом и смертью – ее нашли мертвой в номере мотеля, с воткнутым в руку шприцом – прошло пять лет.

Можно предположить, что Сара пыталась вернуться к нормальной жизни, но потом случился рецидив, который ее и убил.

Из своих источников доктор Мид узнала адрес ее последнего места работы – кафе «Горячие блинчики и кофе Дарси» на шоссе возле Ред-Хук.

Я сижу в этом кафе, пью кофе и прилагаю все силы, чтобы не доесть блины с голубикой. Я пытаюсь представить девушку в форме официантки и представить, что могло произойти, что заставило ее вернуться к темному прошлому.

Молодой, всего лет тридцати с небольшим, но уже лысеющий мужчина вылезает из выцветшей «Хонды Сивик» и входит в кафе. Хотя у Роберта Мурхена не такая же фамилия, как и у его матери, у него такие же глаза.

Я подзываю его взмахом руки, и он садится напротив меня, сняв ношеную куртку.

– Это из-за моей матери? – спрашивает он, глядя на лежащую передо мной папку.

Я не решаюсь ответить, потому что в папке лежат фотографии вскрытия.

– Отчасти. Спасибо, что согласились со мной встретиться.

– Не проблема, у меня сегодня выходной. Чем могу помочь?

– Во-первых, вы понимаете, что я не коп, верно? Я просто ученый.

Он кивает:

– Я готов говорить с вами в любом случае, но я мало что знаю. Когда она умерла, мне было пять лет. Меня вырастили дедушка с бабушкой.

– А ваш отец?

– Он почти не появлялся. Он работал на нефтедобыче, в основном на Аляске и в Канаде. Они с матерью недолго были вместе, разошлись, когда мне было три года.

– Мне неприятно об этом говорить, но вам известно о… о сложном прошлом вашей матери?

– Проституция и наркотики? Так и говорите, все в порядке. Мои бабушка и дедушка никогда не упоминали об этом, но отец, когда напивался, начинал рассказывать ее историю. Мне не хочется этому верить, но я вынужден это принять. Вы просто должны понять, что это была не та женщина, которую я знал. Я мало что помню, только что она всегда была рядом. Настоящая, добрая мама. – Он указывает на крайний столик. – После детского сада я сидел вон там и рисовал. Она то и дело отвлекалась от посетителей и помогала мне. А потом… Дальше вы сами знаете.

Воспоминания Роберта трудно совместить с полицейскими фотографиями, но я ему верю.

– Когда ваша мать умерла, врачи заметили у нее старые шрамы. Вы их помните?

Роберт задумывается.

– Типа царапин от собачьих когтей?

– Да. Она когда-нибудь говорила, откуда они у нее?

– Мне было всего пять лет. В этом возрасте принимаешь мир таким, какой он есть. Может, что-то и говорила. Что они у нее давно…

– Давно? С какого возраста?

– Не знаю. В детстве считаешь, что родители всегда были взрослыми. Странно, я теперь старше, чем она была, когда умерла… Но все равно она моя мама. – Он умолкает и смотрит в окно. – Может, она получила эти шрамы в игре?