Золотая чаша - Генри Джеймс

за какое-нибудь должностное лицо приличной наружности, отвечающее за полицейскую охрану или электрическое освещение. Для миссис Вервер, как мы вскоре увидим, его присутствие имело вполне определенный смысл, хоть он, казалось, совершенно непритворно ничего не замечал вокруг; впрочем, от этого ее отвага не настолько пострадала, чтобы не призвать его мысленно в свидетели того удивительного факта, что за прошедшие несколько минут князь не прибегал к помощи каких-либо колдовских чар, а всего лишь проводил до экипажа Мегги, решившую пораньше уехать домой. Предупрежденная, во всяком случае, о вероятном присутствии Фанни, Шарлотта какое-то мгновение испытывала двойственные эмоции: ощущение, что этот новый фактор необходимо каким-то образом учесть, что-то нужно по этому поводу сделать, а такие мысли толкали к благоразумию, к малодушной осмотрительности, к стараниям по возможности избежать встречи, – и совсем иное, нетерпеливое чувство, в скором времени взявшее верх: пусть уж подозревают, выспрашивают, предъявляют обвинения, только бы скорее, скорее покончить с неприятным моментом, только бы доказать самой себе, не говоря уже о миссис Ассингем, что все можно обернуть к лучшему; словом, только бы, как говорят, «разобраться» со всеми сомнениями. Да у самой Шарлотты и не было, в сущности, никаких сомнений, но какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что у Фанни они наверняка возникнут и что от такой подруги она должна принять все, что угодно. Можно, конечно, вернуть нежеланный подарок, очень бережно, нежно, с самыми церемонными уверениями в глубочайшей своей признательности, но после всего, что миссис Ассингем для нее сделала, она обязана, по крайней мере, развернуть обертки и осмотреть их содержимое.

Сегодня, как нарочно (дай-то бог, чтобы долго еще так не случалось!), понадобится вся ее твердость, чтобы провести беседу в нужном ключе; Шарлотта чувствовала это все яснее с каждой уходящей минутой, она уж сама знала, почему. После недолгого молчания она сказала князю:

– Останьтесь со мной; не позволяйте никому увести вас; потому что я хочу, да, я хочу, чтобы она увидела нас вместе, и чем скорее, тем лучше.

Она сказала это, чтобы удержать его рядом с собой, хотя его постоянно отвлекали, и на ее слова он ответил недоуменным взглядом. Пришлось ей объяснить: она хочет, чтобы их увидела Фанни Ассингем, которая, скорее всего, тоже здесь, потому что полковник никуда без нее не выезжает, а приехав куда-нибудь с нею вместе, неизменно предоставляет спутнице жизни самой заботиться о себе. Когда же Америго удивился в ответ: «Увидеть нас вместе? Да зачем? Разве она раньше не видела нас вместе?» – пришлось ему втолковать: то, что было раньше, сейчас не имеет значения, сейчас все по-другому; она знает, что говорит. «Какая ты странная, cara mia», – обронил он снисходительно, но спорить не стал. Пусть он находил ее странной, а все-таки, прогуливаясь по залам, он держался с нею рядом, не поддаваясь ни на какие приманки, и даже сказал что-то о том (он и раньше часто говорил это), как удобна в таких случаях своеобразная лондонская «толчея», когда медленно прогуливающаяся масса леди и джентльменов образует причудливые и бессмысленные водовороты, плавно перетекающие один в другой, словно боясь как-нибудь нечаянно втянуться в настоящий разговор, хотя эта ужасная угроза еще ни разу не осуществилась. Конечно, она странная, Шарлотта и сама это знала; иначе и быть не может, когда она увязла в такой странной ситуации, да и он тоже, если уж на то пошло. Она уже признала про себя, как мы отмечали выше, что для них для всех наступает решительная минута; а такие минуты, хотя по большей части действуют угнетающе, – по крайней мере, именно такими они, как правило, оказывались для нее, – все же иногда бывают захватывающими до восторга.

Чуть позднее, в отдаленном уголке, куда, завидев незанятый диванчик, миссис Ассингем довольно настойчиво увлекла Шарлотту, это впечатление вместо того, чтобы ослабнуть, стало даже несколько острее. Шарлотта сказала Фанни напрямик: да, она здесь вдвоем с Америго; Мегги приехала с ними, но минут через десять передумала и отправилась домой.

– А вы решили остаться, без нее? – спросила ее старшая подруга; и ответ Шарлотты определил для них, как и ожидала эта последняя, настоятельную необходимость беседы с глазу на глаз, вследствие чего Фанни и совершила свой замечательный бросок в сторону диванчика.

Да, они решили остаться, и Мегги, разумеется, уехала одна, потому что ее отец, как обычно, не смог приехать.

– Как обычно?.. – с каким-то сомнением переспросила миссис Ассингем, давая понять, что прежде не замечала за мистером Вервером подобного уклонения от светской жизни.

Во всяком случае, ответствовала Шарлотта, в последнее время он совсем разлюбил выбираться из дому – хотя сегодня, призналась она, он сослался на нездоровье. Мегги хотела остаться с ним (они с князем обедали в городе, а затем заехали на Портленд-Плейс и закончили тем, что прихватили с собой Шарлотту, Мегги же поехала, только чтобы угодить отцу). Она долго уговаривала их ехать вдвоем, без нее, но уступила уговорам мистера Вервера. Пришлось долго дожидаться в экипаже, а когда они наконец попали в дом и поднялись по лестнице, Мегги охватили мучительные угрызения совести; она ничего не желала слушать, и теперь, закончила Шарлотта, эти двое наверняка устроили себе маленький домашний праздник. Но это ничего, с той же уверенностью продолжала Шарлотта, больше всего на свете они любят такие посиделки украдкой: скромное угощение, долгие разговоры, «я к тебе приеду завтра», «нет, лучше я к тебе», видимость возвращения к прежней жизни. Они, наши душечки, иногда так похожи на детишек, которые играют «в гости», играют «в мистера Томпсона и миссис Фейн», и каждый надеется, что другой и в самом деле останется к чаю. Шарлотта не сомневалась, что, вернувшись домой, еще застанет там Мегги – так миссис Вервер завершила свой ответ на вопрос любимой подруги. После чего у нее осталось впечатление, что она дала своей собеседнице достаточно пищи для размышлений и что наблюдать это оказалось еще приятнее, чем она ожидала. Ей и самой было о чем подумать, а глядя на Фанни, можно было задуматься о многом.

– Ты сказала, что твой муж болен? Так болен, что не мог приехать?

– Нет, моя дорогая, не думаю. Если бы он был очень болен, я бы его не оставила.

– Но ведь Мегги забеспокоилась? – спросила миссис Ассингем.

– Ты же знаешь, она беспокоится по всякому поводу. Она боится, не грипп ли это – он им болел уже несколько раз, правда, никогда ничего серьезного.

– А ты не боишься?

Шарлотта на мгновение примолкла. Ей уже не раз приходило в голову, что было бы, пожалуй, полезно