Царь царей - Дмитрий Александрович Билик

которые еще предстояло решать. Несмотря на близость Твери, казалось, что именно здесь до тебя не может добраться проклятое Созвездие, фурии, воеводы, князья, да что там, сам Царь Царей.

Только я понимал, что это не выход. Можно сбежать от проблем, но ты никуда не денешься от себя. Рано или поздно приключения (которые в моем случае именовались скорее злоключениями), настигнут. И получится, что под раздачу попадет еще и Егерь с его милым жиртрестом.

Вместе с тем Михаил все-таки вышел нас проводить. А за ним вывалился и жиртрест.

— Матвей, — окликнул меня Егерь, когда Рехон уже сел в «ГАЗ». — Вот адрес, где надо оставить машину в Выборге. И… спасибо еще раз. Я многих рубежников видел. Потому и стараюсь здесь жить, подальше от людей держаться. Но тебя хист не испортил. То ли не успел, то ли не по зубам ты ему. Вот и это…

Он замялся. Было видно, что ему неловко говорить подобное. А меж тем мой хист слабо колыхнулся. Едва заметно. Несмотря на вчерашнее повышение, уровень своей благодарности Егерь еще не исчерпал.

— В общем, если ты хотел бы стать моим замиренником, я был бы рад. И горд.

— Михаил, не пойми превратно, но нет. Я, как бы сказать, не особо везучий. Первый мой замиренник спит и видит, как бы меня надурить. А второй чуть не расстался с жизнью, когда прискакал спасать из другого мира. Так что лучше давай будем друзьями. Если тебе что-то понадобится, то найти меня можно в СНТ «Цветущий мыс», рядом с Выборгом. Думаю, тебе не составит это особого труда.

Я протянул руку, и Егерь, не сомневаясь ни секунды, тут же ее пожал.

— Так, наверное, даже лучше. Без всяких этих рубежных штучек. По-человечески. И не забудь, я тебе должен.

— На этот счет не переживай. Ты еще точно успеешь пожалеть о своем долге.

Мы расстались довольные друг другом. Давно у меня не случалось такого, чтобы после встречи и общения с человеком на душе было удивительно тепло и спокойно. Словно после долгой жажды ключевой воды напился. А затем того, как жиртрест осенил крестным знамением и пробормотал: «Доброго пути», прям совсем похорошело.

Правда, у меня имелся свой антидот на этот счет. Наверное, надо было даже написать в «ГАЗе»: «В случае слишком хорошего настроения следует надавить на Рехона и выдавить стекло». Последнее сделать, чтобы не было так душно.

— Новый рубец, новые проблемы, — нараспев, словно репетируя песню, произнес Рехон.

Вот ненавижу таких людей. Которые не могут сказать тебе что-то напрямую, открыто, а пытаются манипулировать, сотрясая воздух. От создателей «Ох, молодежь пошла, даже места не уступит».

Надо отметить, что я очень долго держался, пытаясь не вестись. Однако в итоге все же сдался. А что, вдруг Рехон что-нибудь важное скажет? Как известно, научиться чему-то полезному можно даже у дурака. Проклятый кощей был наглухо отбитым психопатом, но никак не дураком.

— Какие проблемы?

— Ты знал, что многие ведуны сознательно не становятся кощеями? Доходят до самой границы, но последний шаг сделать не решаются.

Перед глазами почему-то встала Спешница. Нет, не в том, полуобморочном состоянии. У меня возник образ сильной и мудрой старухи, которая в прямом смысле замерла в нерешительности. Ведь она действительно остановилась на девяти рубцах. Вот только непонятно, сознательно или по издевке судьбы?

— Рехон, если хочешь, чтобы люди тебя любили, нужно говорить сразу полными предложениями.

— Любили⁈ — усмехнулся проклятый.

— Ладно, не так сильно ненавидели.

Почему-то этот ответ устроил моего попутчика.

— Это называют проклятьем рубежников. И приходит оно именно на десятом рубце. У кого-то практически сразу, у кого-то со временем. Хист все плотнее сплетается с твоей душой. И требует все большей отдачи…

— Что значит все большей отдачи?

— Раньше ты должен был просто делать то, что требует твой хист. Часто или нет — практически не имело значения. Единственная кара была, если бы ты совсем игнорировал хист.

— Если бы он требовал убивать младенцев, но ты не хотел, — сходу предложил я один из примеров, который пришел в голову.

— Да. Промысел в таких высыхает, и они становятся хуже чужан.

— Почему?

— Потому что уже вкусили истинной силы. Потому что их тело стало питаться высшей энергией, но более не получает ее. Жалкое зрелище. Высохшие и несчастные уродцы, для которых смерть является истинным спасением.

Мне вдруг стало понятно, что на своем жизненном пути Рехон точно встречал подобных персонажей. И, судя по презрению в его голосе, было совершенно ясно, что выходило из этих встреч.

— С десятого рубца хист становится требовательнее, — продолжил проклятый. — И ненасытнее. Его приходится все время подпитывать, иногда чтобы просто оставаться на прежнем уровне. А игнорирование промысла приводят к чудовищным мукам. Шаг за шагом ты становишься его невольным заложником.

— Рабом лампы, — негромко проговорил я, понимая весь масштаб свалившегося трындеца.

— Все так. Думаешь, мне самому нравится творить все эти беспорядки и сутолоку? Глядеть на бесчинства, членовредительство, а иногда и смерть?

— Думаю, что да, — без всякого стеснения сказал я.

— Нет, — вполне серьезно ответил Рехон. — Когда-то, в самом начале, подобное казалось забавным. Со временем наскучило, теперь вызывает отвращение. Но вместе с тем ты ничего не можешь сделать. Твое сознание станет частью хиста, а не наоборот.

— Это мы еще посмотрим, — сердито сказал я, выруливая на трассу.

Правда, перед глазами встали Созидатель и Стынь. Первый все время воспроизводил тварей, которых едва ли любил. Второй из-за приверженности хиста к холоду стал менять вокруг себя атмосферу. Думаю, на уровне полубогов требования промысла совершенно другие. Что вполне логично. За такую силу необходимо платить должным образом.

— Но не переживай, во всем нужно искать плюсы. Скоро к тебе придет и сила кощея.

— Что придет? — не сразу понял я, все еще витая в собственных размышлениях.

— Нечто вроде поощрения. Уникальное умение.

— И что это? — ухватился я последние слова. — Как его выбрать?

— Не знаю, — честно признался Рехон. — Все происходит как-то само собой.

На этом бесплатный урок хистоведения закончился. Проклятый кощей, словно довольный тем, что испортил мне настроение, уставился в окно. И не произнес ни слова до самой границы Тверского княжества. Да и там по большей части отвечал лишь ратникам. Которые мурыжили нас добрых полчаса, раза по три заглянув в фургон и постоянно задавая одни и те же вопросы: «Куда ездили?», «Что делали?», «Взаимодействовали ли с какими-то артефактами?».

— Теперь твоего нового дружка замучают с проверками, — сказал Рехон, как только мы отъехали.

— Почему?

— В княжество, так вы, кажется, говорите, въехал ведун, а покинул его