Обвиняется в измене - Айя Субботина

Но в коридоре нет Дениса.

Зато там стоит Саша, и при полном параде: костюм, начищенные туфли, модное пальто.

Что он тут делает? Он же должен быть на объекте, он там пропадает целыми днями, к моей огромной радости. Мы не виделись всю прошлую неделю, потому что Саша решил доказать моему отцу, что в состоянии справиться со строительством «любой сложности». И судя по тому, с каким восторгом отец отзывается о его успехах, он на правильном пути.

Только все это выглядит как кинжал в спину человека, который вырастил его, дал первоклассное образование и работу, о которой в двадцать пять мужчины вроде Саши и мечтать не могут.

И так получилось, что в этой мерзости я стала его сообщницей, пусть и не добровольной.

— Надо же. - Саша широко улыбается и прекрасно играет «в любовь» на публику: подает руку, помогает выйти, как будто между нами не метр абсолютно безопасного пространства, а смертельная полоса препятствий. Притягивает к себе и целует в макушку.

Меня снова тошнит, но на этот раз злость помогает справиться с приступом.

— Не знал, что ты решила выйти на работу, - слышу его сухой шепот. — Такие вещи, булочка, мы договаривались обсуждать и согласовывать.

— Не помню, чтобы подписывалась под этим, - пытаюсь освободиться от его наигранной заботы, но, как муха, еще сильнее запутываюсь в паутине, потому что на этот раз руки Саши превращаются в стальные клещи, которыми он раздавит меня, словно тонкую ореховую скорлупу. — Ты мне больно делаешь, отпусти.

— А ты забываешь, что я могу превратить жизнь папочки в цирк. — напоминает он.

Эта фраза Саше явно нравится, потому что он повторяет ее так часто, что я успела выучить каждый звук и каждую интонацию, и с точностью в девяносто процентов угадывать, когда решит ее произнести.

— Не переживай. Больше меня здесь не будет, — огрызаюсь в ответ на его очередную попытку меня поцеловать, потому что мимо проходит группка сотрудниц - и все их головы синхронно повернуты в чашу сторону, словно намагниченные

— Почему? — он приобнимает меня за талию и ведет к двери, как будто так и было задумано, а мы не столкнулись здесь случайно.

— Потому что твой брат сократил меня.

Саша присвистывает, открывает дверь и помогает выйти на крыльцо, где морозный воздух приятно холодит щеки. Только теперь Саша замечает, что я плохо выгляжу и грубо вертит мое лицо, как будто: и правда разбирается в оттенках цвета кожи и может без проблем поставить диагноз зеленому цвету моих щек.

С трудом, но отделываюсь от его «заботы».

— Все? Этого достаточно для твоей мести?

— О чем ты, булочка? — Саша ухмыляется прямо мне в лицо. — Я к этому увольнению не имею вообще никакого отношения. Но это абсолютно ожидаемо и не новость для меня. Именно так Денис и поступает со всеми промокашками, кому не хватает ума ему сопротивляться: трахает и вышвыривает. Ты, булочка, потеряла всю привлекательность, когда стала использованным презиком.

— Пошел ты! — слишком громко говорю я, и Саша, сверкнув глазами, сжимает мое лицо пятерней, чтобы через секунду впиться в губы, словно мерзкая сухая и колючая присоска.

Малолетка!

Сраная истеричная долбаная малолетка!

Два десятка слов из рта, одного вида которого достаточно, чтобы у меня встал прямо на глазах у всего офиса — и я готов разорвать ее на тысячу мелких колючек. Чтобы, сука, затолкать под кожу каждую, все до единой. Чтобы осталась во мне на всю гребаную жизнь!

Она проела меня, как кислота. Дальше, чем кожа, плоть и кости. Просочилась в костный мозг и теперь я отравлен ею, пропитан насквозь. И никакой, даже самой продвинутой химиотерапии меня уже не спасти. Потому что я хочу быть болен этой заразой.

— Денис Александрович... - Секретарша просовывает нос в кабинет, и я посылаю ее на хуй. Прямо и контрено. Дверь быстро закрывается.

Пора уже признать, что Одуван свела меня с ума.

Что как бы я не злился на нее за предательство, как бы не ненавидел за то, что ебет мне мозги, без нее мне будет еще херовее, чем вот так: в тишине, где все спокойно, предсказуемо, понятно и по моим правилам.

Я сажусь на диван, запрокидываю голову и выдыхаю в потолок всю свою злость. Если бы у нее был цвет, я бы сидел в черном непроглядном смоге собственной ядовитой ревности. И весь офис знал бы, что Тиран — тоже живой человек, а не бессердечная машина.

Нужно остановить Соню.

Устроить ей «повышение».

Чтобы всегда была у меня перед глазами, на виду. Чтобы я мог лично отгрызть любую руку, которая хотя бы потянется в ее сторону, и раздавить каждую башку, в которой хотя бы промелькнет мысль о том, чтобы забрать то, что принадлежит мне.

А Младшего... С ним разберусь потом. Пора ему становиться самостоятельным, раз он так рвется обогнать обыграть меня, даже толком не выучив правила.

Когда выхожу из кабинета, секретарша смотрит на меня с видом затравленной мокрой канарейки. Мысленно делаю себе пометку порадовать ее дорогими конфетами и какой-то блестящей херней на Новый год. Все-таки, она умудряется терпеть все мои припадки, особенно шквал, который прет из меня последние несколько месяцев.

— Передайте в отдел кадров, что мне нужна еще одна помощница, - говорю сухо и строго. — Для личных поручений здесь и за пределами офиса. Уволенная стажерка Ларина как раз подойдет. Не хочу, чтобы у нас были проблемы с ее отцом.

Девчонка тупо хлопает глазами.

Еще секунда промедления, и она «нахлопает» на остаться без подарка.

К счастью, секретарша схватывает с места и со словами «Все поняла, прямо сегодня» выходит. Через стеклянную перегородку вижу, как она несется по коридору, словно кролик от койота. Еще раз выдыхаю и иду за Соней. Скажу ей, что хрен она куда-то от меня денется, душу вытрясу, но заставлю снова быть моей.

Так и будем, видимо всю жизнь, как два больных и одержимых друг другом существа.

На, увы, плану не суждено осуществиться, потому что мой Одуван так спешил быть прилежной девочкой, что свалил буквально за считанные минуты.

— Она только что вышла, Денис Александрович! — мне вслед кричит плавная сплетница всего офиса.

В лифт, оттуда — в коридор. Иду на запах ее цветочных духов, словно взявший след зверь.

Неужели успела сбежать?

Нет, не успела.

Через прозрачные стеклянные панели вижу на крыльце Младшего.

И Одувана в его лапах.

На миг даже верю, что Соня отошьет его, даст по роже или по яйцам.

Но вместо этого сладкая парочка присасывается друг к другу, как долбаные неразлучники, рождая во мне оглушительную жажду крови, которой я вообще не могу сопротивляться.