Тверской бульвар - Чингиз Абдуллаев

— И поэтому Надя выбросилась с балкона? — выкрикнула я мойпоследний вопрос. Но пожалела, что крикнула.

— Нет! — тоже закричала Арина. — Я не виновата. Она сама.Никто не виноват…

— Убирайтесь, — мать чуть не вцепилась в меня руками, и япоспешила выйти из комнаты.

В гостиной меня ждал Игнатьев. По моему лицу он понял, что уменя разговор с девочкой не получился. Из ее комнаты доносились крики.

— Может, уйдем? — несмело предложила я ему. — Мне кажется,нам лучше не дожидаться, когда ее мать выйдет от дочери.

— Нет, — упрямо возразил он, — подождем. Мне важнопоговорить и с ее матерью. Политика страуса не всегда приносит плоды. Иливернее, никогда не приносит. Нельзя все время зарываться в песок, полагая, чтопроблема решится сама собой.

Сначала я решила, что «политика страуса» относится к моемуповедению, и даже немного обиделась. Но потом поняла, что он имел в видуродителей Арины, которые сначала спрятали ее в больнице, затем перевели вдругую школу, увозили в другие города. И мы остались. Я быстро пересказалаДенису Александровичу мою короткую беседу с девочкой. Нужно сказать, что ждалимы довольно долго, минут двадцать или больше того. Наконец крики девочкистихли, и мать вышла к нам.

— Вы еще не ушли? — брезгливо спросила она. — Уходите. Я жевас просила не доводить моего ребенка. Уходите отсюда. Я не буду с вамиразговаривать.

— Будете, — упрямо отрезал Игнатьев. — Из-за вашегонепонятного поведения произошло уже несколько трагедий. Поэтому мы не уйдемотсюда, пока не узнаем всей правды.

— Мы ничего не знаем. Уходите отсюда, — быстро повторилаона.

— Послушайте, — убежденно заявил Денис Александрович, — выпрекрасно знаете, что мальчики в старой школе Арины злоупотребляли разного роданаркотиками. Так вот, мы нашли и арестовали тех, кто занимался ихраспространением. Очевидно, что в компании вместе с ребятами были девушки,среди них — Арина и Надя. Что там произошло, я не знаю, не буду гадать. НоНадежда Полуянова выбросилась с балкона после одной такой встречи с друзьями, аваша дочь попала в больницу. И вы наверняка знаете, что там случилось. Знаете,но не хотите рассказать.

— Ничего я не знаю, — устало ответила женщина, но безпрежней агрессии. Затем села на стул и больше не пыталась нас выгнать.

— Так что там случилось? — снова спросил Игнатьев. — Небойтесь говорить. Мы арестовали всех, кто поставлял наркотики в эту школу, ктоснабжал ребят этой гадостью. Ни один из них не уйдет от ответственности. Это явам обещаю…

— Какая ответственность? — вздохнула мать Арины. — Они нашихдетей калечат, а вы про ответственность…

— Что у них произошло? Ребята что-то узнали?

— Нет. Ничего они не узнали. Этот Костя всегда одиноставался. Родители часто в командировках были, все по разным странамразъезжали. А мальчика в таком возрасте одного оставлять нельзя. Вот идоездились…

— Конкретнее.

— Что конкретнее? Все и так очень конкретно. Мальчик началпробовать разные лекарства, травы, потом курить кальян и всякую гадость. Сталприобщать своих друзей, затем привел девочек. Когда они все начали пробоватьэту гадость, то потеряли полный контроль… Что там было, никто точно не знает,но Надя, вернувшись домой, долго не могла в себя прийти. Вы меня понимаете? Апотом рассказала о том, что с ними произошло, Ариночке. Та вообще ничего непомнила — в таком была состоянии.

Я сидела потрясенная. Я всегда знала, что наркотики — этострашно. Но оказалось еще страшнее. До какого же состояния могут дойти нашидети, если мы не будем за них бороться?

— В общем, там устроили оргию, — с ненавистью сообщила матьАрины, — но моя девочка ничего об этом не помнила. Она больше доверяла ребятам,чем Надя. Знаете, почему моя в больницу попала? Думаете, из-за самоубийстваНадежды? Это у Нади был нервный срыв. А моя забеременела. Вот так-то. Поэтомумы и скрывали все, не хотели об этом говорить. Мы же мусульмане, татары. Послетакого позора кто нашу девочку возьмет в жены? Все родственники от насотвернулись бы. Мы и аборт ей сделали так, чтобы о нем никто не узнал. А чтоеще мы могли сделать, если сама Арина ничего не помнила, не могла сказать, ктоотец ее ребенка — этот полуболгарин Костя, русский Антон или азербайджанецИкрам? Представляете, какой позор? Они там все были в таком состоянии… АНадежда держалась лучше остальных. И все, что происходило, помнила. Поэтому ишагнула с балкона. Не смогла с этим жить.

Мы переглянулись с Игнатьевым. Все начинается с того, чтопоставщики Джамала привозят с юга эту заразу. Потом она идет по цепочке,попадает к Вере, а от нее к ребятам, торгующим маленькими пакетиками в школе.Их покупают другие ребята и начинают калечить либо себя, либо остальных. А чащеи себя и других.

— Их было пятеро, — задумчиво произнес Денис Александрович.— Трое погибли. Арина в таком состоянии. Значит…

— Он их толкнул, — крикнула я, — не хотел, чтобы об этомузнали! Это Икрам!

— Их Бог наказал, — убежденно заявила мать Арины.

— Мы это проверим, — Игнатьев поднялся, — напрасно выстолько времени все скрывали…

— И буду скрывать, — упрямо пообещала мать. — Вы мою девочкуне позорьте. Она вам ничего не скажет, а я от своих слов все равно откажусь. Непозволю ее позорить. Нашу семью очень многие знают, нам после такого позораздесь не жить.

Я подумала, что у каждого своя логика. Мы попрощались сматерью Арины и вышли из квартиры. Когда мы садились в машину, Игнатьев тактяжело вздохнул, что я невольно подумала: он понял, почему так долго молчалиХабибулины, и наверное, сочувствует матери Арины. И еще я решила, что мнеобязательно надо родить мальчика. В наше время очень страшно иметь дочь. Еенужно оберегать в тысячу раз больше. Мне так тогда показалось…

А еще, когда мы сели в машину, я вдруг вспомнила дедушкуАнтона и решила, что он отчасти прав. Конечно, я не бритый скинхед, но иногданекоторые идеи этих безволосых молодчиков мне нравятся. Они правы, когдаговорят о засилии в России мигрантов. Их у нас сейчас столько развелось, что этоуже зашкаливает за мыслимые нормы. Куда ни глянь, повсюду эти кавказцы, азиаты,корейцы, китайцы, негры… Сколько можно? Мы, конечно, самая большая страна вмире, но не безразмерная же. А они все едут и едут. В последнее время властинаконец начали избавлять нашу страну от грузин. Хорошо бы избавиться и от всехостальных. Нет, я не расистка, но порой хочется побыть в собственном домеодной.

Сначала таджики с Джамалом везут нам всю эту заразу. Потомукраинка Вера Хавренко продает их в школу. Там эту гадость первым пробуетполуосетин Костя Левчев, в друзьях у которого татарка Арина Хабибулина,азербайджанец Икрам Зейналов и грузин Иосиф Васадзе. Зачем нам такойинтернационал, из-за которого должны погибать наши ребята? Надя Полуянова иАнтон Григорьев. Может, его дедушка прав, когда говорит о засилии инородцев сдругими традициями, другой верой, другими нормами морали. Зачем они нам нужны?И хотя я сама немного «квартеронка», но чистота крови — вещь очень важная.Господи, ну какую чушь я несу! Какая разница, какой национальности мальчик илидевочка, если их родителям одинаково больно? И почему православный Костя Левчевдолжен считаться почти кавказцем, если у него мама осетинка? И почему мыизначально считаем, что азербайджанцы или татары чужды нам по менталитету?Разве мы не прожили вместе с теми же азербайджанцами почти двести лет? А статарами даже пятьсот? Так в чем дело? Откуда это в нас сидит такой глупый инарочито показной национализм? Неужели мы думаем, что, выставив всех инородцевиз нашей страны, действительно будем жить лучше, чем прежде? И как определятьчистоту крови? Ведь и среди нас много тех, в ком намешано такое количестворазной крови, что самому разобраться трудно.