Невеста в награду - Наталья Сапункова

— Я встану, — он легко поднялся на ноги, оттолкнулся плечом от постели без опоры на руки.

Встал перед ней, глядя исподлобья.

— А кто у нас почтенная женщина, моя леди?

— Что? — она удивилась.

— Сами вы не можете ни надеть пояс, ни снять. Кто почтенная женщина, которая вам помогала? Я узнаю. Наверняка в замке не так много подходящих почтенных женщин.

— Она не станет вам помогать! — Иларис нахмурилась. — Я вам не скажу, конечно.

— Узнаю всё равно. Не бойтесь! Пытать её калёным железом не стану, — он рассмеялся. — Я её очарую и перехитрю. С почтенными женщинами у меня получается.

— Даже не думайте!

— Но мне ведь надо как-то найти решение? Я честно признался, что сделаю. Посмотрел, как вы отнеслись — это раз, вы мне не враг — два. Врагам я свои планы не рассказываю.

— Пойдёмте, лорд Бир, — она легонько подтолкнула его в сторону секретной двери. — У меня много дел.

Открыв потайную дверь, она пропустила его и пошла следом по узкому коридору. Поняла свою оплошность поздно — чтобы открыть дверь в комнату Бира, ей пришлось протискиваться мимо него, даже прижаться на мгновение. Ясно услышать его дыхание, ощутить напрягшиеся мышцы…

Ему бы не дышать и отстраниться как можно больше…

— Я собираюсь снова посетить этот ваш склеп для лишних дев из Несса, составите мне компанию, или одному придётся? — неожиданно сказал он.

— Что? Склеп?! — возмутилась она и даже остановилась, вот в тот самый неподходящий момент, когда они стояли, прижавшись друг к другу.

А он снова смеялся.

— Простите. Но как ещё назвать этот ваш монастырь? Если туда уходят от жизни, значит, это склеп. Да простит меня милейшая настоятельница. Лучше жить босой и голодной, как по мне, зато жить.

Ерунда — добавил он мысленно. Жить в его замке она будет хоть и без здешней роскоши, но не босой и не голодной.

— Вы просто ничего не понимаете в этом, лорд Бир, — спохватившись, она поспешно протиснулась дальше, мимо него к двери. — И я не желаю больше ничего подобного слышать! Это недостойные речи.

— Ещё раз простите. Я много чего не понимаю. И меня мало учили в детстве.

Она открыла потайную дверь, первая прошла в его комнату. Поторопилась выйти.

Быстро сказала, пока дверь закрывалась:

— Выздоравливайте скорее, милорд.

— Вы так добры, миледи, — его слова опять сочились неприкрытой насмешкой.

Подумалось — да что Бир забыл в монастыре? Тогда, уезжая, он выпросил у матери Карнелы приглашение посетить библиотеку. Выяснил, как надевают леди пояс невинности, хотя имя «почтенной женщины», конечно, ему не назовут. Но догадаться можно. Надо предупредить Винью на всякий случай. И вот что: может, он вообразил себе, что та самая «почтенная» — настоятельница? Или придёт к такому выводу. О, это было бы даже забавно, её ему точно не расколоть, зато для него это просто не пройдёт! Да и знает ли мать Карнела способ снять пояс сейчас, без пострига и специальных молитв?

Пока следует скорее привести себя в порядок и идти на кухню, проверить, как там приготовление завтрака.

Биром пришёл за стол вовремя и занял свое почетное место рядом с другими женихами. Жевал холодное мясо и сыр со свежим хлебом и искоса поглядывал на Иларис. Она сидела рядом с дядей, сохранять самый что ни на есть безучастный вид, а потом ушла из-за стола первой.

Она хотела посмеяться и пошутить. Решила наказать… немного совсем наказать мужчину, который имел неосторожность ей понравиться, а потом унизил нелепым спором на золото. Он мог легко отказаться, поставив заодно всех на место, но он согласился, решил получить и её, и золото. Это задевало.

Она захотела его любви… захотела почти сразу. И не видит резона отказываться теперь. Ей ведь не замуж за него выходить, верно? Оплошность с пари она простит, так и быть. Но не сразу. И её самолюбие будет удовлетворено.

Всё верно. Но…

Почему мучает ощущение неправильности? И тянет плакать, хотя она хотела смеяться. И хочется именно любви, а не короткой игры в любовь. Да, любви, настоящей, его любви, и смаковать её долго, наслаждаясь, как редкое кушанье. Говорят, надоедает со временем — да неужто?

Любовь проходит — говорят. Иссякает. Какое счастье было бы — дождаться, пока пройдёт. Насытиться. А это возможно, вообще? Не верится. Но она не узнает. У неё совсем немного времени, а потом…

Как там он сказал — это склеп, раз туда уходят от жизни. Ей придётся притворяться, что это не так.

Каким он был бы мужем? Верным? Или, как Эстон Шалль, завел бы любовниц? Она этого не узнает. Вот и хорошо. Можно пока верить в сказку про любовь и верность.

Почему Рейнин прислал сюда лорда Бира? Он не подходит в мужья Элине, хотя бы из-за происхождения. Всё-таки девушек из Несса не выдают замуж за кого попало. Иларис тоже не благословили бы за него, несмотря на то, что она вдова. Так что же он совершил такого, что король отмёл в сторону вопрос происхождения? Что в нем такого есть?

Она непременно заставит Рейнина признаться. Так или иначе, она ни за что допустит его брака с Элиной. А он?

Бир её искушает, говоря, что увезёт, заберет навсегда, сделает своей, будет говорить ласковые слова. Он ведет себя так, словно Элины нет, точнее, она не имеет для него значения. Да он просто хитрый лис?..

Лучше думать так. Чтобы не искушаться. Что это меняет, в конце концов?

— Тебе его не жаль? Сколько собираешься издеваться над этим мужчиной? Мучить его? — по тонким губам стоящей рядом экономки скользнула усмешка.

Они вдвоем смотрели за окно, на площадь, где собиралась охота. Там распоряжался дядя Эрвик. Там собирались пестрыми стайками нарядные мужчины и женщины. Многие добирались сюда издалека ради этого дня.

— Не жаль, — покачала головой Иларис. — Мне кажется, что ему тоже интересно. Побеждать интересно, правда? А тот, кто испытал бы только досаду, мне не нужен. Такого и жаль не было бы.

Винья не знает про пари на золото.

— Ты ожесточилась, тогда, в Руате, — в голосе экономки ей послышалась горечь. — Это плохо, девочка. Есть мужчины, которых просто можно любить. Я жизнь прожила, я знаю.

Иларис не ответила. Ей не нравилось на самом деле, когда заговаривали о Руате. И чаще вспоминался тот вовсе недолгий промежуток времени, в который уместилось бегство из павшего и разгромленного Бентенура. Про то, что Бентенур пал к ногам другого Бира, старшего, она ни разу за последнее время и не подумала.

Луна, рваные облака. Глаза, глядящие на неё презрительно с опухшего, покрытого свежими ссадинами лица. Его явная неприязнь, почти ненависть — ей так показалась. Её ненависть, которая родилась, вылепилась, окрепла не сразу, а позже. Но к Бирам это, к счастью, не имеет отношения.