Вино из одуванчиков - Рэй Брэдбери

— "Ледяные дуновенья, леденящиетуманы", — шепнул Том. — Помните «Снежную королеву»? Понятно,теперь мы уже не верим в такую ерунду. А может, она как раз тут и прячется,потому что никто больше в нее не верит? Очень просто!

Они стояли и смотрели, как над холодильником поднимаютсяиспарения и уплывают длинными лентами холодного дыма.

— Нет, — сказал Чарли. — Знаете, кто тутживет? Только он один. Про кого как подумаешь, враз мурашки по спинезабегают. — Чарли понизил голос почти до шепота: ДУШЕГУБ!

— Душегуб?

— Ну да, тут он родился, вырос и весь свои век тутживет. Вы поймите, ребята: тут всегда зима, всегда холод, а ведь из-за Душегубамы и летом дрожим, в самую жару, в самые душные ночи. Откуда же ему ещевзяться? Тут даже пахнет им. Верно вам говорю, да вы и сами знаете. Душегуб…Душегуб…

Туман и испарения клубились в темноте.

Том взвизгнул.

— Ничего, ничего, Дуг! — Чарли широкоухмыльнулся. — Это я просто запустил ему за шиворот сосульку.

Часы на здании суда пробили семь раз. Отзвучало и замерлоэхо.

Маленький городишко в штате Иллинойс, затерянный в глуши,отгороженный от мира рекой, лесом, лугом и озером, окутанный теплыми летнимисумерками. От тротуаров еще пышет жаром. Закрываются магазины, на улицы ложитсятень. И над городом — две луны: на все четыре стороны смотрят четыре циферблатачасов над торжественным черным зданием суда, а на востоке в темном небе,светясь молочной белизной, восходит настоящая луна.

В аптеке высоко под потолком шепчутся вентиляторы. В тенивычурных крылечек сидят несколько человек, в темноте их не разглядеть. Пороюразгорится розовый огонек сигары. Затянутые москитной сеткой двери верандскрипят и хлопают. По лиловым в поздних летних сумерках камням мостовой бежитДуглас Сполдинг, следом мчатся собаки и мальчишки.

— Привет, мисс Лавиния!

Мальчишки пронеслись мимо. Лавиния Неббс лениво помахала имвдогонку. Она сидела совсем одна, изредка белыми пальцами подносила к губамвысокий фужер с прохладным лимонадом, отпивала глоток, ждала.

— Вот и я!

Лавиния обернулась — у крыльца стояла Франсина, вся в белом,от нее веяло цветущими цинниями и гибискусом.

Лавиния Неббс заперла парадную дверь, оставила недопитыйлимонад на веранде.

— Самый подходящий вечер для хорошего фильма. Они вышлина улицу.

— Куда вы, девочки? — окликнули их мисс Роберта имисс Ферн, завидев подруг со своей веранды.

— В кино «Элита», смотреть Чарли Чаплина, — черезмягкий океан тьмы отозвалась Лавиния. — Нет уж, в такую ночь нас из домуне выманишь! — крикнула мисс Ферн. — Вот в такие ночи Душегуб и душитженщин. Мы сегодня захватим пистолет и запремся в чулане.

— Вот еще глупости! — сказала Лавиния. За обеимистарушками громко захлопнулась дверь, в замке щелкнул ключ, а девушки пошлидальше. Славно было ощущать теплое дыханье летней ночи над раскаленнымитротуарами. Будто идешь по твердой корочке свежеиспеченного хлеба. Жаркие струивкрадчиво обвивают ноги, забираются под платье, охватывают все тело… Приятно!

— Лавиния, а ты веришь всем этим разговорам насчетДушегуба?

— Уж очень наши дамы. любят поболтать, язык-то безкостей.

— А что ни говори, два месяца назад убили ХеттиМак-Доллис, а месяц назад — Роберту Ферри, а теперь вот исчезла ЭлизабетРэмсел…

— Хетти Мак-Доллис была просто дурочка. Ручаюсь, онасбежала с каким-нибудь коммивояжером.

— А как же остальные? Говорят, их всех нашлиудавленными, и язык прикушен.

Они стояли на краю оврага, который делил город надвое.Позади остались освещенные дома и музыка, впереди — провал, сырость, светлячкии тьма.

— Может, зря мы сегодня пошли в кино, — заметилаФрансина. — Вдруг Душегуб нас выследит и убьет! Не люблю я этот овраг.Посмотри-ка на него.

Лавиния посмотрела, и овраг показался ей динамо-машиной,которая ни днем ни ночью не знает покоя; там непрестанно что-то ворчит, шуршити ворочается — идет жизнь растений, насекомых и какого-то зверья. Из глубиныоврага тянет, словно из теплицы, какими-то неведомыми приторными испарениями,древними, насквозь промытыми сланцами, сыпучими песками. А черная динамо-машинавсе гудит и гудит, и летающие светлячки разрывают тьму, точно электрическиеискры.

— Мне-то уж не надо будет сегодня в такую позднотувозвращаться домой через этот мерзкий овраг, — сказала Франсина. — Авот тебе придется идти домой этой дорогой, Лавиния. По этим ступенькам и черезмост… а вдруг тебе встретится Душегуб?

— Глупости! — сказала Лавиния Неббс.

— Я-то не пойду, а вот ты пойдешь по тропинке одна истанешь прислушиваться к собственным шагам. Всю дорогу до дому тебе придетсяидти одной. Послушай, Лавиния, неужели тебе не жутко совсем одной в твоем доме?

— Старые девы любят жить одни. — Лавиния указалана тропку среди кустов, уходящую во тьму; там было жарко, словно втеплице. — Давай пойдем напрямик.

— Я боюсь!

— Еще рано. Душегуб выходит на охоту гораздо позже.Лавиния взяла Франсину под руку и повела по извилистой тропинке, все ниже,ниже, в теплоту сверчков, кваканья лягушек и напоенную тонким пеньем москитовтишину. Они пробирались сквозь сожженную солнцем траву, сухие стебли кололи ихголые щиколотки.

— Побежим! — задыхаясь, попросила Франсина.

— Нет!

Тропинка вильнула в сторону — и тут они увидели…

В певучей тишине ночи, под сенью нагретых солнцем деревьевлежала Элизабет Рэмсел — казалось, она прилегла здесь, чтобы насладитьсяласковыми звездами и беспечным ветерком, руки свободно лежали вдоль тела, каквесла легкокрылого суденышка.

Франсина вскрикнула.

— Не кричи! — Лавиния протянула руки и ухватиласьза Франсину, а та всхлипывала и давилась слезами. — Не кричи, не смейкричать!

Элизабет лежала, точно ее вынесло сюда волнами; лицо залитолунным светом, глаза широко раскрыты и тускло отсвечивают, как речная галька,кончик языка прикушен.

— Она мертвая, — сказала Франсина. — Ой, онамертвая, мертвая!

Лавиния словно окаменела, а вокруг темнели теплые тени,стрекотали сверчки, громко квакали лягушки.

— Надо сообщить в полицию, — сказала она наконец.