Вино из одуванчиков - Рэй Брэдбери

— Послушайте, погодите…

Они пошли прочь. Он двинулся было за ними.

— Оставайтесь здесь, мистер Душегуб, пугайте самогосебя. Пойдите посмотрите на лицо Элизабет Рэмсел — увидите, как все этозабавно!

И Лавиния повела подруг дальше по улице, осененной деревьямии звездами. Франсина не отнимала от глаз платок.

— Франсина, ведь он пошутил, — сказалаЭлен. — Лавиния, почему она так плачет?

— После расскажем, когда придем в город. И что бы тамни было, мы идем в кино! А теперь — хватит! Доставайте-ка деньги, мы уже почтипришли.

В аптеке застоялся теплый воздух; большие деревянныевентиляторы разгоняли его, и на улицу вырывались волны запахов — тянуло тоарникой, то спиртом, то содой.

— Дайте мне на пять центов зеленых мятныхконфеток, — сказала Лавиния хозяину. Как и у всех, кого они видели в этотвечер на полупустых улицах, лицо у него было бледное и решительное. — Надоже что-нибудь жевать в кино.

Он отвесил на пять центов зеленых конфет, насыпав их в кулексеребряным совком.

— Какие вы все нынче хорошенькие, — сказалон. — А днем, когда вы зашли выпить содовой с шоколадом, мисс Лавиния, выбыли такая хорошенькая и серьезная, что один человек даже стал про васрасспрашивать.

— Вот как?

— Да, мужчина, что сидел вот тут, у стойки. Вы вышли, аон долго так глядел вам вслед и спрашивает: «Это кто такая?» — «Да это жЛавиния Неббс, — говорю. — Самая хорошенькая девушка вгороде». — «И вправду хороша, — говорит он. — А где она живет?»

Тут хозяин смутился и прикусил язык.

— Не может быть! — сказала Франсина. —Неужели вы дали ему адрес? Поверить не могу!

— Видите ли, я как-то не подумал… «Да наПарк-стрит, — говорю, — знаете, у самого оврага». Так просто, неподумавши. А вот сейчас, как услыхал, что Элизабет нашли убитую, так испохватился. Бог ты мой, думаю, что же это я наделал!

И он подал Лавинии кулек, в котором конфет было куда больше,чем на пять центов.

— Какой дурак! — закричала Франсина, и глаза ееснова наполнились слезами.

— Извините меня. Да ведь, может, тут еще и нет ничегохудого.

Все как завороженные смотрели на Лавинию. А она была совсемспокойна. Только чуть дрожало что-то внутри, будто перед прыжком в холоднуюводу. Машинально она протянула деньги за конфеты.

— Нет, ничего я с вас не возьму, — сказал хозяин,отвернулся и стал перебирать какие-то бумаги.

— Ну вот что. — Элен вскинула голову и решительнымшагом пошла прочь из аптеки. — Сейчас я возьму такси, и мы все отправимсяпо домам. Я вовсе не намерена потом разыскивать по всей округе твой труп,Лавиния. Тот человек замышляет недоброе. С какой это стати он про тебярасспрашивал? Может, ты хочешь, чтобы в следующий раз в овраге нашли тебя?

— Это был самый обыкновенный человек, — возразилаЛавиния, медленно повернулась и обвела взглядом вечерний город.

— Фрэнк Диллон тоже человек, но, может быть, как разон-то и есть Душегуб.

Тут они заметили, что Франсина не вышла из аптеки вместе сними, оглянулись и увидели ее в дверях.

— Я заставила хозяина описать мне того человека, —сказала она. — Расспросила, какой он с виду. Говорит, нездешний, в темномкостюме. Какой-то бледный и худой.

— Все мы с перепугу невесть чего навыдумывали, —сказала Лавиния. — Не поеду я ни в каком такси, и не уговаривайте меня.Если уж мне суждено стать следующей жертвой — что ж, так тому и быть. Жизньвообще слишком скучна и однообразна, особенно для девицы тридцати трех лет отроду, так что уж не мешайте мне хоть на этот раз поволноваться. Да и вообще этоглупо. Я вовсе не красивая.

— Ты очень красивая, Лавиния. Ты красивей всех вгороде, да еще теперь, когда Элизабет… — Франсина запнулась. — Просто тычересчур гордая. Будь ты хоть немножко посговорчивей, ты бы уже давным-давновышла замуж!

— Перестань хныкать, Франсина! Вот и касса. Я плачусорок один цент и иду смотреть Чарли Чаплина. Если вам нужно такси —пожалуйста, поезжайте. Я посмотрю фильм и отлично дойду одна.

— Лавиния, ты с ума сошла! Мы не оставим тебя тутделать глупости.

Они вошли в кинотеатр.

Первый сеанс уже окончился, в тускло освещенном зале народубыло немного. Три подруги уселись в среднем ряду, вокруг пахло лаком — должнобыть, недавно протирали медные дверные ручки; и тут из-за выцветшей краснойбархатной портьеры вышел хозяин и объявил:

— Полиция просила нас закончить сегодня пораньше, чтобывсе могли прийти домой не слишком поздно. Поэтому мы не будем показыватьхронику и сейчас же пускаем фильм. Сеанс окончится в одиннадцать часов. Всемсоветуют — идите прямо домой, не задерживайтесь на улицах.

— Это он говорит специально для нас, Лавиния, —прошептала Франсина.

Свет погас. Ожил экран.

— Лавиния, — шепнула Элен.

— Что?

— Когда мы сюда входили, улицу переходил мужчина втемном костюме. Он только что вошел в зал и сидит сейчас за нами.

— Ох, Элен!

— Прямо за нами?

Одна за другой все три оглянулись.

Они увидели незнакомое лицо, совсем белое в жутком неверномотсвете серебристого экрана. Казалось, в темноте над ними нависли лица всехмужчин на свете.

— Я позову управляющего! — И Элен пошла квыходу. — Остановите фильм! Зажгите свет!

— Элен, вернись! — крикнула Лавиния и встала.

Они поставили на столик пустые стаканы из-под содовой и,смеясь, слизнули ванильные усики от мороженого.

— Вот видите, как глупо получилось, — сказалаЛавиния. — Подняли такой шум из ничего. Ужасно неудобно!

— Ну, я виновата, — тихонько отозвалась Элен. Часыпоказывали уже половину двенадцатого. Три подруги вышли из темного кинотеатра,смеясь над Элен, с ними высыпали остальные зрители и зрительницы и заспешиликто куда, в неизвестность. Элен тоже пыталась смеяться над собой.

— Ты только представь себе, Элен: бежишь по проходу икричишь: «Свет! Дайте свет!» Я подумала — сейчас умру. А каково тому бедняге!

— Он — брат управляющего, приехал из Расина.