Пение пчел - София Сеговия

В этот момент к его комнате с чашкой горячего шоколада подошла няня Пола – хозяин пил его зимними вечерами, если проводил их дома. Она остановилась в дверях, не решаясь пройти внутрь кабинета. Пола, привыкшая, что при любых обстоятельствах хозяин сохранял невозмутимость, не посмела даже заговорить с ним. Поспешно, однако не пролив ни капли шоколада, который готовила с таким тщанием, она прикрыла дверь и вернулась на кухню, молясь, чтобы сеньора Беатрис поскорее вернулась домой и успокоила супруга. Вид багрового Франсиско Моралеса, пыхтевшего от напряжения и метавшегося по комнате в бешеном танце, невозможно было ни забыть, ни истолковать. Надо было срочно отправить кого-то за сеньорой.

– Мартин! – крикнула она.

Мартин бегом помчался по дороге, ведущей к дому Ансельмо. Если повезет, он столкнется с возвращающейся по той же дороге доньей Беатрис и ему не придется бежать дальше.

Встревоженный срочной просьбой няни Полы, Мартин надеялся, что Беатрис не отправится от Эспирикуэты куда-нибудь еще по другой тропинке. Но не пройдя и половины пути, он заметил сеньору: та шла навстречу в сопровождении Симонопио. В ранних зимних сумерках он видел издалека, как они шагают друг подле друга, взявшись за руки. Симонопио не отставал от крестной. Он казался встревоженным, будто чем-то напуганным. За минуту, остававшуюся до их встречи, Мартин попытался угадать, что стряслось: лицо доньи Беатрис было мрачным, левой рукой она сжимала руку Симонопио, в правой держала палку. Мартин не мог поверить, что мальчик сделал нечто, расстроившее или разозлившее сеньору, которая обычно была терпеливой и спокойной. Что случилось? Они вернулись в поместье несколько часов назад, и уже все вверх дном. Никто не успел даже порадоваться встрече с городом и домом.

– Сеньора Беатрис! – издали крикнул Мартин. – Пола говорит, что у дона Франсиско приступ!

Расспрашивать его Беатрис не стала – отшвырнула палку, выпустила руку Симонопио, схватила с обеих сторон нижние юбки и ускорила шаг. Ее не беспокоило, не увидит ли Мартин ее лодыжки. Ей нужно было лишь одно – как можно быстрее вернуться домой. Дома ее встретила Пола с тем же заявлением: у Франсиско случился приступ. Прямо в кабинете.

– Сейчас будто бы все тихо, сеньора…

– И ты оставила его одного?

– Он напугал меня своим сопением и пыхтением, я захлопнула дверь и побежала за вами, сеньора.

– Немедленно пошли кого-нибудь за доктором, Пола. Давай, быстро.

Перед закрытой дверью кабинета Беатрис остановилась, не решаясь войти и со страхом ожидая, что ждет ее внутри. Жив ли он? Если жив, но потерял сознание, что она может сделать? Глаза наполнились слезами, но она взяла себя в руки и вошла. Она воображала, что он лежит ничком на полу, но Франсиско сидел в своем кресле к ней спиной. Она осторожно подошла сзади, пока не увидела его лицо. Глаза были закрыты, брови нахмурены. На лбу блестели капельки пота, но он дышал. Лицо было багровым.

Беатрис прежде не сталкивалась с людьми, пережившими инсульт, и у нее не было ни малейшего представления, как вести себя в таких случаях. Нужно ли уложить его или лучше оставить в кресле? Не знала, нужно ли его разговорить или иначе вывести из ступора, или он сам придет в себя через какое-то время. Напоить водой или не надо? Дать нашатырного спирта? Она осторожно коснулась его лица. Почувствовав прикосновение, Франсиско внезапно открыл глаза, и Беатрис вздрогнула.

– Что?

Испуг сменился негодованием.

– Я думала, ты умер, вот что!

– С какой стати? Кто тебе это сказал? – спросил он, не покидая кресла.

– Ладно, забудь, ясно, что это не так. А что здесь за беспорядок? Что случилось? – Обнаружив мужа живым и здоровым и вздохнув с облегчением, Беатрис вдруг заметила конверты, разбросанные по кабинету.

– Все в Линаресе уверены, что это любовные письма для Кармен.

– Ах вот как! Неужели весь Линарес в курсе?

– А ты как думала? Восемьдесят девять любовных писем не могут остаться незамеченными!

– Неужели так много?

Она принялась собирать конверты и складывать в аккуратную стопку. Франсиско неподвижно смотрел на нее. Конверты были измяты, некоторые хранили следы подошв, но ни одно из писем не было вскрыто и прочитано. Отправитель всюду один и тот же – Антонио Домингес. Франсиско заметил, что Беатрис не выглядит удивленной.

– Ты знала, что у Кармен возлюбленный в Монтеррее?

– Да, она мне рассказала пару дней назад.

Беатрис передала Франсиско все, что знала про роман их дочери, а также про семью и социальное положение влюбленного отправителя.

– Вовсе это не секрет. Я хотела вскоре тебе рассказать, просто откладывала. Ждала подходящего момента. Теперь нужно обсудить с Кармен помолвку.

– Пусть он даже не мечтает! Да и Кармен мала еще для замужества. И вообще, может, он охотник за состоянием, развратник, соблазнитель юных девушек…

– Да нет же! Он юноша из хорошей семьи, я ведь тебе все рассказала. Не думаю, что он отважится водить такую девушку, как Кармен, за нос. Одно плохо: он не из Линареса. Если она за него выйдет, они будут жить в Монтеррее. Только представь себе. Что мы будем делать? Как часто сможем ее видеть? Разумеется, пожениться немедленно они не смогут: Кармен должна окончить школу и как минимум год соблюдать траур.

– Лучше по году за каждого мертвеца.

– Нет, не стоит. В таком случае мы никогда не станем бабушкой и дедушкой. А я хочу ей стать, даже если молодые будут жить далеко. Главное, не стоит чересчур спешить. Нам нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью, что мы станем бабушкой и дедушкой, что мы уже старые, не думаешь? Честно говоря, на меня новость, что дочь собирается замуж, подействовала как ледяной душ. Кто бы мог подумать… Только я привыкла к этому этапу жизни, а уже пора вступать в новый – тот же, в котором живет моя мать. Ей это далось нелегко. Стареть вообще непросто.

– Перед тем как говорить о свадьбе, сначала посмотрим, хорош ли жених. А до внуков еще далеко.

– Если я постарею, то и тебе придется, так и знай.

– Я никогда не постарею, а значит, и тебе не дам, – сказал он, усаживая жену себе на колени.

Такими их и застала Кармен, сама не своя от радости.

– Мне что, правда пришло много писем?

– Кто тебе сказал?

– В городе сказали, когда я возвращалась домой. Донья Эуфемия видела, как ты выносишь с почты три полных мешка. Затем и другие. Все спрашивали, от кого они.

– Донья Эуфемия, значит… Я же сказал тебе, Беатрис, что весь Линарес знает об этих письмах. Мешок один. На почте я получил только один мешок. И передай этому своему Антонио: мне не нравится, что из-за него все кругом тебя обсуждают. Когда прочитаешь письма, отдай их маме, пусть просмотрит каждое. Надеюсь, намерения этого юноши чисты. А если соберешься ему отвечать, не забудь сперва показать ответ маме, чтобы избежать двусмысленностей и сплетен. Если не согласна, мы сожжем эти письма прямо сейчас и забудем обо всем.